Владислав Глушков - Золото Империи

— Этот вопрос я тоже задавал. Всё дело, что дорог там нет, только зимники, если до того, как снега сойдут, не успеете до места добраться на машине, придётся всё на себе тянуть, а снаряжения немало будет.

— Вот теперь понятно. Значит месяц, это так для понтов, на самом деле на всё лето меня туда отправляешь в этой милой компании.

— Об этом даже и не думай. Через месяц как штык здесь.

— Так как же я выберусь оттуда, если всё раскиснет, а дорого сам сказал нет.

— Это уже твои проблемы, что выбираться не умеешь? Борт вызовешь, в крайнем случае.

— Каким это макаром?

— По телефону. У этой девицы наверняка будет спутниковый.

— Ага, понятно, значит, она там главная будет.

— А вот здесь ты не угадал, главным будет тот сморчок в очках.

— Тьфу ты ещё не лучше.

— Ладно, не ругайся, иди, собирайся, послезавтра вылетаете.

— Спасибо тебе Палыч, удружил. Рапорт мой, когда подпишешь?

— Вот когда вернёшься, тогда и подпишу, всё иди, не мешай работать, собирайся, а то не успеешь.

— Куда это я не успею?

— Леночку в четырнадцать часов с работы забрать. — С весёлым прищуром глянув на Алексея, ответил генерал.

— Не хорошо, Палыч подслушивать.

— Это ты-то меня учить будешь, что хорошо, а что плохо? Иди уже и смотри не обижай мне девушку, голову откручу.

— Да разве я когда кого обижал, все в основном меня стараются обидеть, — с этими словами Алексей покинул кабинет начальника и направился в отдел материального обеспечения подбирать снаряжение и вооружаться.

Солнечная погода стояла не долго, и к вечеру снова пошёл снег, крупный, лапастый и густой. Но вместе со снегом и несколько спал мороз. Ветра не было, и дорога за обозом укрывалась ровным слоем свежего, пушистого зимнего покрывала. К вечеру удалось пройти всего половину пути. Дорога была основательно заметена, да и завалы серьёзно замедляли продвижение обоза. Часто приходилось останавливаться и расчищать себе дорогу от упавших деревьев. Уже ночью, полковник Гуревич, поинтересовавшись у проводника, сколько ещё осталось пути и, выяснив, что ещё прошли только половину, принял решение сделать привал. Надо было отдохнуть и людям и лошадям, хоть один раз приготовить горячей похлёбки да чая, накормить людей.

— Юрий Карлович, — позвал он ротмистра Лошицкого, будьте добры распорядитесь о привале, становимся на отдых. Людей и лошадей покормить, выставить охранение и отдыхать, только, голубчик позаботьтесь, что бы люди, не спали, могут замёрзнуть.

— Всё будет сделано господин полковник.

— Оставьте Юрий Карлович, надобно нам отвыкать от званий.

— Тяжело это Пётр Ильич.

— Что поделаешь, тяжело, но необходимо. Хорошо занимайтесь.

— Слушаюсь.

Лошицкий поскакал вдоль обоза, давая распоряжения о привале. Казакам не надо было повторять по нескольку раз, они тут же начали распрягать коней, кормить их несколько человек, из обозных взялись разжигать костер, готовить горячий ужин. На небольшой полянке разгребли снег, положили по периметру брёвна, и соорудили большой костёр. Опасаться сейчас было нечего, их следы потерялись в тайге. В метель вряд ли кто-то организовывал широкомасштабную облаву, да и сил у красных на такое мероприятие было ещё маловато. Скорее всего, они разошлют небольшие поисковые отряды, но это будет позже. Полковник Гуревич очень надеялся, что к этому времени они основательно обоснуются в старом монашеском ските.

Снег не прекращался до самого утра, да и днём то и дело пускался, но мороз спал, и отряд к вечеру таки добрался до места назначения. Уже на закате они вышли к озеру. Оно лежало немного ниже, и к нему спускался достаточно пологий склон. Само озеро напоминало подкову, двумя своими концами прилегая и высоким скалам, посередине, заключённый между озером и скалами была земля, на которой виднелись старые постройки, наполовину развалившиеся, обнесённые со стороны озера высоким, но покосившимся от времени частоколом. В центре возвышалась церковь, а ближе к скалам виднелось свободное пространство, поросшее молодняком, по всей видимости, там, у бывших обитателей этих мест были огороды. Склон, по которому отряд спускался к озеру, раньше, похоже, был тоже пахотными землями, но со временем тайга начала отвоёвывать его вновь.

— Вот и пришли, Батюшка.

Полковник не сразу понял, что проводник обращается к нему.

— А? Да спасибо, сын мой. А что давно говорят, здесь ни кто не живёт.

— Да давненько, мой дед сказывал, что в его молодости тут ещё жили монахи.

— И что же дед твой про них сказывал? Чем они здесь занимались?

— Землю пахали да богу молились.

— А что озеро по весне сильно из берегов выходит? Я смотрю частокол почти вплотную к воде? Да и этот склон, скорее всего, затапливает?

— Не оно совсем не поднимается, там речка есть, она под скалы уходит, так вот вся вода вешняя по ней и стекает. А куда? Это нам не ведомо.

— А скажи любезный, как скотина у монахов была, я что-то не вижу сараев для скота на той стороне?

— Была, батюшка, как не быть, только они её на этом берегу держали, летом-то, как лёд сойдёт через озеро только на лодке и можно перебраться.

— Значит, где-то здесь конюшни должны быть. А как же скотина без надзора здесь жила? А волки?

— Братья монахи сторожили по ночам, а зимой на ту сторону уводили, как люд ставал. А здесь скот просто в загонах летом жил.

— Вот теперь кое-что проясняется, спасибо тебе. Вахрушев, Лошицкий, переправляемся и размещаемся, выбрать наиболее подходящий дом, обустраиваться будем завтра. Пошли, сын мой, в обитель с нами.

— Нет, я только распрягу и домой.

— Куда же ты, на ночь, глядя, нет, я тебя не отпущу, переночуешь, а поутру и отправишься. Виданное ли это дело ночами тайгой в одиночку ездить?

— Так батя заругается, и так я ещё утром вернуться должен был.

— Так отцу и передашь, что, мол, дорога тяжёлая была, вместо одного дня, два добирались, а потом Отец Настоятель ночью не отпустил, велел утра дождаться.

Долго парнишку уговаривать не пришлось, он пустил свою кобылу мелкой рысцой вслед за обогнавшим его обозом.

Зима, снег и запустение, картина складывалась удручающая, но это было все равно лучше, чем скитаться по тайге. А казаки народ работящий, ничего все наладится. Единственным помещением пригодным для размещения на первое время оказалась церковь. В ней были целы все окна, плотно закрывались двери, и печь совсем не пострадала от времени. Остальные постройки требовали ремонта и восстановления, Полковник Гуревич, а нынче настоятель монашеского скита, только бегло осмотрел своё новое хозяйство и пришёл к выводу, что нет ничего страшного, жизнь наладится.

Для жизни конечно церковь пригодна не была, но первые пару дней можно было и здесь пожить. Совсем скоро огонёк весело заиграл в печи, и помещение начало оттаивать. На улице окончательно стемнело, но как ни странно в церкви нашёлся достаточно большой запас свечей. Люди осматривались и размещались в старом храме, давшем им приют. Уже через пару часов помещение окончательно прогрелось, на душе стало как-то спокойно, умиротворённо и полковник окончательно успокоился.