Эндрю Бальфур - Удар шпаги

Саймон, со своей стороны, не захотел иметь дела с портным и его коллекцией платьев, что, пожалуй, было к лучшему, ибо к тому времени, когда сэр Джаспер закончил наряжаться, мы уже немного опаздывали и вынуждены были торопиться изо всех сил.

Я не намерен описывать детально обстоятельства нашей аудиенции у королевы Бесс, поскольку придворные летописцы в свое время, несомненно, отметили в своих хрониках все ее подробности, и намного искуснее, чем это мог бы сделать я даже с помощью добрейшего мастера Фразера. Достаточно сказать, что хотя с тех пор я много путешествовал по разным странам света, видел много пышных дворов и могущественных монархов, но мне никогда больше не приходилось наблюдать такого величественного и странного зрелища, как при дворе Елизаветы. Здесь были все — солдаты и моряки, ученые, поэты, государственные деятели и авантюристы, придворные кавалеры и последние бедняки — пестрая смесь могущества и глупости, мудрости и лести, честолюбия, зависти и жадности — настоящий калейдоскоп человеческих добродетелей и пороков, собранных вместе властью одной гордой женщины, с помощью железной воли управлявшей всеми этими людьми и распоряжавшейся ими по своему усмотрению. Я видел многих знаменитых людей и известных красавиц, хотя последние далеко не относились к числу фавориток королевы-девственницы, но так и не обнаружил двух лиц, которые тщетно искал, а именно госпожи Марджори и доброго сэра Фрэнсиса. Адмирала не было при дворе, о чем я очень сожалел, так как предвидел, насколько ему понравится моя история; правда, он впоследствии много раз слышал ее от меня, так что потерял он не так уж много.

Королева приняла нас весьма любезно и была немало поражена, обнаружив сэра Джаспера в числе «троих отважных», как нас обозвал один из местных остряков; маленький рыцарь был на верху блаженства и, ничуть не смущаясь, поведал всем о наших приключениях в той же форме и в тех же выражениях, что и Уиллу Неттерби, чем очень развеселил Ее Величество. Она также была настолько удовлетворена своей проницательностью, с первого взгляда — по ее утверждению — признав во мне человека благородного происхождения, что распорядилась все расходы по нашему содержанию отнести на ее счет; правда, она тут же не преминула заявить свои права на солидную часть стоимости «Санта-Марии» как военного приза.

Нас сразу же окружила атмосфера доброжелательности, приветливых лиц и дружелюбных улыбок, и, как предсказывал Уилл Неттерби, никто не вспоминал ни о неприятностях сэра Джаспера, ни о папистском заговоре; тем не менее, несмотря на общее веселье и благодушие, кое у кого на лицах нет-нет, да и проскальзывало выражение растерянности и тревоги, да и у самой Елизаветы, как нам сообщили, частенько наблюдались приступы угрюмой и мрачной меланхолии, во время которой никто не смел показываться ей на глаза. В ту пору у нее было множество врагов, немало забот и тревог, и мне кажется, что появление «Санта-Марии» она восприняла как добрый знак, поскольку это событие привело всех в хорошее настроение, а мне повезло в особенности, ибо в дальнейшем королева была уже далеко не так щедра на присвоение с ходу дворянских званий, но зато, как твердили злые языки, оказывала чрезмерную благосклонность льстецам и ничтожным людишкам.

Один лишь Саймон был недоволен поднявшейся вокруг нас суматохой, так как старый солдат и разведчик ничуть не годился на роль придворного кавалера и частенько выходил за рамки вежливости, осаждаемый толпой любопытных, пытавшихся вытянуть из него историю всей его жизни и пристававших с вопросами о том, что он ест и пьет, и действительно ли у него имеется родимое пятнышко на левой лопатке «

— Ради Бога, Джереми, — взмолился он, отведя меня в сторонку, — я больше не могу терпеть! Избавь меня от всей этой белиберды!

Мы порядком устали к тому времени, когда вернулись в наше скромное жилище, но, несмотря ни на что, я намерен был немедленно отправиться в одиночку на улицу Марии Магдалины, расположенную, как я узнал, неподалеку от Королевских ворот и в непосредственной близости от Темзы. Саймон и сэр Джаспер даже и слушать об этом не хотели.

— Если ты меня любишь, — сказал сэр Джаспер, — дай мне сначала немного поесть, и потом я пойду с тобой хоть на край света, да и Саймон тоже. А одного мы тебя не отпустим, потому что ты заблудишься в лабиринте лондонских улиц, да и времени у нас еще вполне достаточно.

Признав справедливость его слов, я призвал на помощь всю свою выдержку и терпеливо подождал, пока сэр Джаспер переоденется и проглотит солидный обед; затем, вооружившись, мы отправились навстречу новому приключению, и сердце мое, помнится, колотилось в груди так, как никогда еще не билось с того дня, когда я стоял у волшебного колодца. Но таково уж человеческое безрассудство, и объяснения этому нет!

Несмотря на обуревавшие меня чувства, я тем не менее помню, как удивлялся поразительному количеству людей, заполнявших улицы, с деловитым видом сновавших между лавок и магазинов, точно трудолюбивые пчелы, — одни с рулонами тканей и прочих товаров, другие в кожаных фартуках, как те, что носят кузнецы и оружейники, а третьи и вовсе бездельники, занятые, казалось, лишь беззаботной прогулкой на свежем воздухе и демонстрированием своих нарядных костюмов, сшитых по последней моде. Впрочем, описывать все, что я видел, заняло бы слишком много времени; однако, хотя здесь было много интересного и необычного, сам город показался мне скучным и некрасивым по сравнению с шотландской столицей, и, за исключением постоянно меняющейся реки, высокой башни Тауэра, многочисленных дворцов и домов правосудия, ничем не привлекал меня, видевшего Замок из неотесанного гранита, темную воду залива Нор-Лох, Львиный холм и крутые улочки и переулки старого» Дендина «, как некоторые называют Эдинбург.

Пройдя быстрым шагом расстояние, отделявшее нас от цели нашей прогулки, мы вышли на тихую, заросшую травой улочку — самое подходящее место, как любезно заметил сэр Джаспер, которое только можно пожелать, если вам вдруг захочется сунуть кому-то нож в спину, не оставив при этом свидетелей. Дома здесь окружали высокие стены и сады, простиравшиеся до самого речного берега. И местность была довольно пустынной, если не считать тощей худой собаки, сидевшей на корточках и не известно, по какой причине, тоскливо лаявшей и подвывавшей в пустое пространство, чему сэр Джаспер положил конец, удачно попав камнем по ребрам незадачливого солиста. Саймон и маленький рыцарь укрылись в начале улицы, а я медленно пошел по ней, размышляя о смысле странного стихотворения, если в нем вообще скрывался какой-то смысл. Однако не успел я прошагать таким образом и нескольких ярдов, как ворота в некотором отдалении от меня отворились, и из-за них выглянула пожилая женщина. Серебряные волосы ее были аккуратно заправлены под чепец, а розовые щечки напоминали два спелых файфширских яблочка; и вообще, от нее веяло такой материнской добротой, что я, хоть и видел ее впервые в жизни, не задумываясь, пересек улицу и направился к ней. Она смерила меня взглядом с ног до головы, словно оценивая товар по его внешнему виду, а я с любопытством вглядывался в ее полную фигуру и веселое добродушное лицо.