Джек Кавано - Патриоты

— Ты же художница! Взгляни на меня. Что ты видишь?

Энн Морган сидела в гостиной подле окна и смотрела вспухшими, покрасневшими глазами в одну точку. Комнату золотило утреннее солнце; солнечные лучи омывали мягким светом лежавшую на столе Библию. Энн жаждала ощутить присутствие Бога — и не могла. Его слова — вот они, рядом, стоит только руку протянуть к книге, но где же Он сам? Это чувство не было для нее внове. Все равно, что читать письма Джареда из Китая. Ты благодарна за каждую строку и при этом бесконечно нуждаешься в реальном человеке. Сегодня один из тех дней, когда слов недостаточно.

Поверх Библии лежало письмо, написанное рукой Джорджа Вашингтона. «Дорогие Джаред и Энн Морган, с великим огорчением я…» Из письма следовало, что Вашингтон получил депешу из штаба генерала Клинтона, в которой говорилось об аресте Джейкоба Моргана. Военный суд признал молодого человека виновным в шпионаже и приговорил к казни через повешение. Мерси было отправлено аналогичное послание.

Библия была раскрыта на Книге пророка Исайи:

«Разве ты не знаешь? разве ты не слышал, что вечный Господь Бог, сотворивший концы земли, не утомляется и не изнемогает? разум Его неисследим. Он дает утомленному силу, и изнемогшему дарует крепость» [66] Ис. 40:30–31. . Слова. Как письма издалека. Бумага и чернила… А она нуждается в утешении и понимании. И еще в ответах.

«Господи, почему все происходит именно так? Почему государства воюют? Почему погибают молодые? Почему должен умереть Джейкоб? И как истолковать тот факт, что совсем недавно мои губы твердили ту же молитву… но имя они произносили иное — Исав? Конечно, я счастлива, что Исав избежал смерти, но он все равно для меня потерян — потерян хотя бы на время войны».

То, что это может произойти, Энн знала всегда; но разве избавит ее от страданий тот факт, что она оказалась прозорливее многих? Она обратилась мыслями в прошлое, к тому дню, когда оба ее сына были дома и сидели за обеденным столом. Морганы принимали гостей: доктора Купера, Сэма Адамса и Джона Хэнкока. Тем вечером она испытала леденящий ужас, почувствовала сердцем, что ветер войны раскидает ее семью, словно опавшие листья, в разные стороны. Но разве остановишь ветер? Горячие споры давно сменились братоубийственной войной, смертью, огнем.

Энн отодвинула письмо, и ее глаза вновь побежали по строкам Библии:

«Утомляются и юноши и ослабевают, и молодые люди падают, а надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут — и не устанут, пойдут — и не утомятся» [67] Евр. 11:13, 37–38. .

Голова женщины безвольно запрокинулась на спинку стула, веки смежились; она мысленно заговорила сама с собой: ««Поднимут крылья, как орлы». Разве могу я на это надеяться? «Потекут — и не устанут». Как стать быстрым потоком с такою-то ношей? «Пойдут — и не утомятся». Да, Господи, да… это то, что нужно. Помоги мне идти, тихо, шаг за шагом, не спотыкаясь».

— Энн?

Она открыла глаза. В дверях стоял Джаред.

— Пришла Присцилла.

Энн вытерла глаза. При появлении домашних она поспешно встала. Джаред, Присцилла и Мерси расположились полукругом на диване (он стоял против широкого, во всю стену окна, выходящего на бухту). Приглушенными голосами Морганы рассказали гостье о Джейкобе. Выслушав тревожную новость, Присцилла придвинулась к Мерси, обняла ее за плечи, прошептала слова утешения. Затем обратилась к брату:

— Ты написал Филипу?

— Только что.

Он протянул сестре письмо. Присцилла должна была взять его с собой в таверну, а уже оттуда на перекладных его доставят их старшему брату в резервацию наррагансетов.

В окно они видели Бо. Мальчик неподвижно стоял перед домом на том самом месте, где с ним прощался Джейкоб, и сосредоточенно вглядывался в глубь Бикэн-стрит.

— Он знает? — спросила Присцилла.

Мерси покачала головой.

— Нет. Мы думали, так будет лучше.

Бо позвали в дом для утренней молитвы. Вместе со всеми он опустился на колени и молитвенно сложил руки на сиденье стула.

Начал Джаред: «Господи, я никогда не был златоустом. Так уж вышло, что в самые трудные минуты я не могу подобрать нужных слов. Но Ты знаешь мое сердце. И мне кажется, теперь я понимаю, что Ты чувствовал, когда Твой сын шел дорогой страданий. Ты знаешь, я бы сделал все, чтобы оградить моих мальчиков от мучений… Но я не в силах… Мы должны переждать этот шторм и верить в то, что Ты не позволишь нам разбиться о скалы. Ты охранял нас прежде. И Ты можешь сделать это сейчас».

«Господи, как же сильно болит душа за наших мальчиков! — подхватила молитву Энн. — Мы всегда хотели для них одного: чтобы они познали счастье и любовь. Но и им, и нам были посланы боль и горе. В эти страшные дни они особенно нуждаются в Тебе, Господи. Мы не можем им помочь, но Ты — можешь. Да будет воля Твоя в жизни Джейкоба и Исава, прошу Тебя, Господи, да будет воля Твоя».

Следом за Энн начала свою молитву Мерси: «Господи, я не была той женщиной и женой, какой Ты хотел бы меня видеть. У меня нет никакого права обращаться к Тебе с просьбами, но я научилась у Джареда и Энн доверять Тебе, и я знаю, Ты можешь зло обернуть добром. — Она прикусила губу, не позволила себе заплакать. — Ты знаешь о моих чувствах к Исаву; молю, пусть он найдет счастье. Ты знаешь, как сильно я люблю Джейкоба и как страстно я желаю быть с ним… Прошу, верни его мне… — Она старалась говорить так, чтобы не встревожить Бо (мальчик пристально следил за губами молящихся). — Я знаю одно: мы обязательно будем вместе, если не здесь, то там, в вечной жизни».

«Боже, Ты так долго указывал нам, Морганам, дорогу, не оставляй же нас и в эти минуты, — молилась Присцилла. — Только Ты можешь спасти семью. И еще. Благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты сделал Мерси частью нашей семьи».

Подошла очередь Бо: «Господи, пожалуйста, верни мне Джейба. Я жду его каждый день. Прошу Тебя, верни Джейба домой».

Радость, которую испытала Абигайль, узнав, что ее любимый жив, почти сразу же вытеснил страх. Джейкоб арестован. Она в ловушке. Впереди замаячила виселица. Абигайль одновременно хотелось и прижаться к Исаву, и бежать от него, как от врага, без оглядки. Молодая женщина отчаянно боролась с собой, но она уже утратила способность здраво рассуждать. Еще немного — и у нее могла начаться истерика.

Исав опустился рядом с ней на колени, сжал ее в объятиях, и, целуя в ухо, стал нашептывать слова утешения.

— Я должна немедленно бежать! — воскликнула Абигайль, отталкивая молодого человека. — Они идут! Предупреди Исаака и Мисси.

— Никто не идет. Никто. Ты в безопасности.

— Нет! Джейкоб… У них Джейкоб.

— Он о тебе не скажет. Им ничего не известно.

Она посмотрела на него снизу вверх. Судя по взгляду Абигайль, ей отчаянно хотелось верить Исаву, но пока он ее ни в чем не убедил.