Джек Кавано - Патриоты

К сожалению, она торжествовала преждевременно. Отсутствие Мерси было замечено с первой минуты приема. Толки о том, что это не случайно, искрами разлетались от одного кружка гостей к другому. Во время обеда перешептывания стали обретать форму предположений и домыслов. «Чем бедняжка Мерси могла так прогневить Абигайль?»

Мисс Хантер героически пыталась увести разговор в другую сторону. Тщетно. Даже достопочтенный доктор Франклин со своими легендарными светскими анекдотами не мог повернуть ход беседы в более приемлемое для мисс Хантер русло. Один за другим, чуть ли не по очереди, гости вспоминали истории, связанные с Мерси, ее имя перелетало из уст в уста. И вскоре прием Абигайль начал напоминать ирландские поминки. Мерси Рид Морган не просто отсутствовала. Все выглядело так, словно она умерла! Мало-помалу ее фигура выросла до мифических размеров. Шутки Мерси казались веселее, а шалости более дерзкими и сумасбродными. Абигайль не удивилась бы, предложи кто-нибудь канонизировать Мерси как главную святую бостонского света! Ну а если Мерси — невинная мученица, то Абигайль — ее палач, и, стало быть, подлежит осуждению.

На следующий день чуть свет Абигайль Хантер появилась в доме Морганов, покаянно извиняясь за свое недостойное поведение. Мерси благосклонно, хотя не без некоторой поспешности, отпустила несчастной ее грехи. Как-никак Абигайль оказала ей неоценимую услугу. За один вечер репутация Мерси поднялась на недосягаемую высоту. С этого дня Мерси Рид Морган стала в бостонском обществе непререкаемым авторитетом.

— До чего скучным был сегодняшний обед, — возмутилась Мерси, прижимаясь к руке Исава. — Мужчины только и говорят об этой смехотворной революции. Я сделалась абсолютно больной.

Мерси обожала слово «абсолютно» — почти так же, как другие экспрессивные словечки и выраженьица, которые были призваны демонстрировать ее чувства.

Исав не мог насытиться ею. Ему не мешали ее невежество и тщеславие. Мерси прекрасно уживалась с этими недостатками. Более того — выставляла их напоказ. Может, потому-то Исав так сильно и любил ее. Она такая уверенная и свободная. И всегда веселая и забавная.

— Неужели все время нужно говорить об этой гадкой войне? — жаловалась между тем Мерси. — Рассуждая на эту тему, люди становятся агрессивными! — И, продолжая тянуть Исава за руку, добавила: — И ты, и твой брат были сегодня абсолютно невыносимы с вашими дурацкими спорами! Почему все не может быть как прежде? Почему мы не можем просто пообедать без того, чтобы не обратить застольный разговор в дурацкие политические дебаты.

— Я был не прав, — покорно согласился Исав. — Прости.

— Да, ты был не прав! — В глазах Мерси вспыхнули сердитые искорки. Но лишь на мгновение. Тут же она ласково добавила: — Тебе хотя бы достает здравого смысла признать это.

Взгляды молодых людей встретились. Даже в сумраке ночного сада было заметно, что в глазах Мерси плясали озорные искорки. Исав не знал женщины более ошеломительной. Длинные черные волосы мягко оттеняли белую матовую кожу. Полные губы слегка приоткрылись, когда он потянулся к ней. Внезапно Мерси отстранилась.

— Боже, до чего здесь холодно! — воскликнула она и плотнее закуталась в накидку. Затем, выпростав руку и одарив Исава своим теплом, дотронулась до его щеки. — Ты такой милый, так терпеливо слушаешь. Джейкобу вечно не до меня. Или он слишком занят, или слишком зол. — Мерси потянулась к Исаву и легонько коснулась губами его щеки. — А ты всегда рядом, правда? — сказала она и добавила на прощание: — Доброй ночи!

Шурша юбками, молодая женщина удалилась. Исав остался один в холодной ночи. Так было всегда — близкая, но недосягаемая. Но так будет не всегда.

— Разве ты еще не знаешь, родная? Я всегда буду рядом, — прошептал он в ночь.

Но только сад слышал его обещание.

Подобно многим молодым девушкам того времени, Мерси Рид впервые вышла в свет на шестнадцатом году жизни. Младший ребенок в семье и единственная девочка из двенадцати детей Ричарда и Пейшнс Рид, она с самого рождения была боготворима отцом, модным филадельфийским портным. Бальные наряды для подрастающей дочери стали главным удовольствием жизни Ричарда Рида.

Мерси впервые надела элегантное творение отца на открытие сезона в Филадельфии. Это было белое с голубым платье во французском стиле: низкое каре обтягивающего лифа с лентами, бантами и оборками, подчеркнутое легкомысленной нижней юбкой — роскошный низ фасона «полонез». Шедевр портняжного искусства дополнял белый пудреный парик с двумя локонами, спускавшимися на плечи, и жемчужное ожерелье.

На многих молодых женщинах подобный наряд выглядел бы экстравагантным и, возможно, более эффектным, чем они сами. Но не на Мерси. И девушка, и платье казались одинаково сногсшибательными. Глубокий блеск черных глаз юной красавицы оттенялся матовым мерцанием жемчуга; белизна кожи и тонкая изящная линия шеи, высокие скулы — все это давало повод для зависти, пожалуй, такой же отчаянной, как и французский покрой ее платья. Смелой глубиной своего декольте Мерси громко заявила о себе как о молодой самоуверенной особе, обладающей всей полнотой власти над мужчинами.

Центр общественной жизни колоний — Филадельфия как нельзя лучше подходила для светского дебюта Мерси. Юная красавица с ходу покорила филадельфийское общество. А уже через год стала его душой, желанной гостьей модных салонов, царицей балов и незаменимой участницей поединков в остроумии — любимом времяпрепровождении местной знати.

Вполне естественно, что Мерси Рид пользовалась своим положением для достижения главной цели — выгодного замужества.

Стесненная в средствах — деньги ей приходилось делить с одиннадцатью братьями, — она тем не менее могла выбирать жениха среди сотен молодых людей, стекавшихся в Филадельфию почти со всей Америки. Вскоре ее внимание сосредоточилось на двух поклонниках — братьях-близнецах из Бостона.

Впервые, издали, она увидела этих юношей в Филадельфии, однако познакомилась с ними лишь несколько месяцев спустя, во время весеннего бала в Бостоне. Что доставляло ей особое удовольствие, так это их постоянное и неистовое желание обратить на себя ее внимание, порадовать и развеселить. Словом, они были очарованы и влюблены. А Мерси нравились влюбленные. Их искреннее обожание являлось ее светским капиталом.

Девушка находила близнецов привлекательными. Любой из них был достоин сопровождать ее на светские рауты. Проблемы выбора на первый взгляд не стояло. Они были похожи — следовательно, одинаково красивы, и они были братья, а значит, одинаково равно наследовали громадное состояние семьи. Но едва речь заходила об их личностных качествах — идиллия нарушалась. Утонченный, великолепно образованный Исав привык вращаться в кругу научной элиты. Но хорошее воспитание, как известно, порой навевает скуку, поэтому Мерси случалось отдавать предпочтение Джейкобу. Его несколько грубоватые манеры казались ей обаятельными, а речь и юмор с налетом непристойности шокировали и восхищали. Но временами Джейкоб переходил границы дозволенного, становился развязным — и девушка вновь обращала свой взор на Исава.