Джек Кавано - Патриоты

Франклин сделал успокаивающий жест. И не тратя времени даром, взял инициативу в свои руки.

— Прошу прощения, мистер Морган. — Говоря это, он обхватил руками свой необъятный живот. — Не хотел вас обидеть. Видите ли, я о вас наслышан. Знаю: вы человек высоких моральных принципов.

Польщенный, Джаред замолчал. А Франклин продолжил:

— Поверьте, я испытываю к вам глубокое почтение. И если хоть малая толика из того, что о вас говорят, правда, то я смело могу утверждать — вы не из тех, кто становится игрушкой в чужих руках.

С этим словами Франклин пододвинул своему гостю стул. Сам же разместился на краю койки; он сидел, слегка подавшись вперед, локти на коленях, пальцы сцеплены, на лице — мальчишеский задор и любопытство.

— И все же у меня есть один вопросик… Для себя я решил, что непременно задам его вам при личной встрече. — Он выжидательно замолчал. Как только Джаред кивнул, он продолжил: — Люди поговаривают, и заранее прошу простить за прямоту, я ни в коей мере не хочу вас оскорбить, что до того как заняться торговлей, вы были, — Франклин запнулся, — пиратом.

На лице Джареда не дрогнул ни один мускул.

— По слухам, вы и есть тот самый легендарный Веселый Моряк с пиратской шхуны «Голубка». Ловкий и отважный сорвиголова, который, как бы это поточнее выразиться, ни разу не замарал руки бессмысленным убийством. Можно ли предположить, что Веселый Моряк и вы — один и тот же человек?

Джаред знал об этих слухах. Ему не раз припоминали его прошлое. В такие минуты он всегда реагировал одинаково: называл эти разговоры досужими и беспочвенными. Но сегодня подобный ответ показался ему неуместным. То ли легкое покачивание судна взбодрило кровь старого морского волка, то ли присутствие почтенного государственного мужа, вокруг которого тоже клубилось немало эксцентричных слухов, сыграло свою роль, но Джаред рискнул.

— Если бы я оказался тем человеком, — спросил он, — отнеслись бы вы ко мне с меньшим уважением?

— С меньшим уважением? — пророкотал Франклин изумленно. — Напротив, сударь! — Его глаза засверкали. — Мое скромное мнение таково: истинно великие люди соединяют в себе святого и разбойника. И я полагаю, что Веселый Моряк как раз такой человек.

Весь вечер Веселый Моряк потчевал хозяина каюты байками о приключениях «Голубки».

Этой ночью капитан Джареда потерпел двойное поражение. Он не только проиграл состязание на самого почетного пассажира, но и потерял своего лучшего клиента. Прежде чем корабли разошлись в океане, Джаред пересел на судно, идущее в Америку. Это произошло по его просьбе и настоянию Франклина. Таким образом, десятидневный вояж Джареда завершился, он возвращался в колонии, точнее в Филадельфию.

Случайная встреча оказалась подарком судьбы как для старого капитана, так и для Франклина. Они провели долгие часы в приятной праздности и разговорах: Франклин говорил о политике, а Джаред травил байки о своем плавании в Китай и Индию.

Во время путешествия Франклин в общих чертах обрисовал свой план по объединению колоний и Англии. Ядро идеи — единение колоний, их автономия и самоуправление, а также мирный, скрепленный кровными и дружескими узами союз Америки и Англии. Он назвал этот союз Содружеством наций. И, если ему удастся убедить колонии и Англию в выгодности своего предложения, этот союз, несомненно, станет самым впечатляющим мировым политическим альянсом.

Джаред был восхищен не только умом, но и страстностью Франклина. Этот человек говорил о Содружестве наций как о свершившемся факте. Широкими мазками он набросал такую яркую картину, что Джаред мысленно уже видел себя и свою семью живущими в новом, франклиновском мире. И ему страстно захотелось помочь этому человеку.

Тем не менее план Франклина почил в бозе. Не успели они достичь Филадельфии, как узнали о вооруженном конфликте, произошедшем в Конкорде и Лексингтоне. Пока они в полной изоляции от мира предавались утопическим мечтаниям об англо-колониальном союзе, американские ополченцы и королевские войска безжалостно уничтожали друг друга. Франклин и Джаред не догадывались, что страница истории уже была перевернута — перевернута без их участия и согласия.

Этот конфликт оказался всего лишь первым толчком, знамением грядущих, еще более трагических событий. Быстро формирующаяся после вооруженных столкновений колониальная армия и английский военный гарнизон встретились на поле боя еще раз, теперь уже в Бридс-Хилле. Бостон — а стало быть, и Энн, обожаемая жена Джареда — попали в осаду. Не бывать великому содружеству наций. Англия и Америка оказались втянутыми в войну.

Двумя годами ранее, когда началось противостояние между Англией и ее североамериканскими колониями, был закрыт бостонский порт. Из-за этой блокады Бостон уже давно испытывал острую нехватку продовольствия. Чем меньше оставалось в городе запасов кофе, сахара, других продуктов, тем длиннее становились очереди, стремительнее росли цены и сильнее накалялись страсти.

Гостиная Энн Морган наполнилась голосами, звяканьем чашек и тихим жужжанием прялок. Внутреннее убранство дома на Бикэн-стрит свидетельствовало о завидном материальном положении его хозяина: под лепным потолком — тончайшей работы хрустальная люстра, на полу — массивный ковер с рисунком, на окнах — чудные парчовые шторы. И среди всего этого великолепия с тканями, спицами, ножницами, иголками сидели женщины; вокруг них в беспорядке валялись разноцветные лоскутки. В глубине комнаты ни на минуту не смолкая гудели две прялки. Женщины пришли сюда по приглашению хозяйки особняка: Они шили рубахи и вязали носки для бойцов колониальной армии.

После того как мужчины покинули фермы, конторы, мастерские, мануфактуры и записались в армию, женщинам ради спасения семей пришлось выйти в поля, стать к печатным станкам, взять на себя руководство компаниями. Вдобавок к этому многие колонистки занимались в свободное время нуждами армии. Одни собирали деньги на обмундирование и пособия для солдат, другие размещали у себя раненых. Немало хозяек отдавало оловянную посуду — тарелки, кастрюли, блюда — на переплавку; из олова отливали мушкетные пули. Некая дама вовлекла соседей в двухдневный марафон по выпечке хлеба. Когда ополченцы проходили мимо ее дома, на улицу выносили длинные столы, на которые выставляли столько сидра и клали столько хлеба и сыра, что можно было накормить целый полк. Энн Морган превратила свой дом в пошивочную мастерскую. Женщины работали здесь, сменяя друг друга; каждая из них старалась внести посильную лепту в общее дело. На связанных и сшитых вещах вышивалась дата их изготовления. Поскольку нынешний год уже перевалил за середину, на рубахах и носках ставили дату следующего — 1776.