Джек Кавано - Патриоты

— Это как?

— К примеру, в начале войны мы оба были в Канаде. Ты — с Арнольдом в Квебеке, я — в Чамбли.

Исав с изумлением повернулся к другу.

— Я не знал.

— Ближе к свету, — велел ему Андре, а потом продолжил: — Я находился в Чамбли — моя часть сдалась Монтгомери.

— Ты был в плену?

— В Пенсильвании, четырнадцать месяцев. Я уже думал, застряну там до конца войны. Так и буду рисовать природу и квакеров. Нас обменяли в декабре 1876-го на пленных американцев. А потом меня направили в Филадельфию.

— Где ты организовывал самый грандиозный праздник всех времен и народов.

Андре широко улыбнулся.

— В Филадельфии живут самые красивые женщины Америки.

— И, насколько мне известно, на одной из них ты чуть не женился.

— На двух.

— На двух? Ну ты и плут!

— Я же говорил: в Филадельфии живут самые красивые женщины! Взять хотя бы Пегги Шиппен, нынешнюю миссис Пегги Арнольд. Вообрази: она выбрала генерала. А еще была Пегги Чу.

— Еще одна Пегги!

Андре пожал плечами.

— Видимо, у меня слабость к юным особам по имени Пегги. А может, это просто удобно: волочишься за двумя девушками одновременно и не путаешься в именах!

Исав попытался вернуть друга к предыдущей теме:

— Выходит, я приехал в Филадельфию тотчас после твоего отъезда.

— А знаешь, о чем это говорит? Наши жизни переплелись. А потом это дело с Арнольдом…

— Когда он сдаст Вест-Пойнт?

Андре нанес последний штрих на рисунок.

— Он желает встретиться. С глазу на глаз.

Брови Исава взметнулись вверх.

— Неужели? Зачем?

— Хочет убедиться в серьезности наших намерений. Это нормально. Мы хотим того же.

— Иными словами, ты собираешься с ним встретиться?

— Мы собираемся.

— Мы? Хочешь сказать — ты и я?

— Готово! — Андре повернул рисунок к Исаву.

— Похоже на моего брата.

— Ну конечно! Вы же близнецы.

— Нет, я серьезно… — Исав провел пальцем по рисунку. — Глаза другие, ближе посажены, более серьезные. Это мой брат. И когда у нас встреча с Арнольдом?

— Ты часто вспоминаешь брата?

— Изредка.

— Как, по-твоему, он отреагирует на то, что ты стал перебежчиком?

Исав недовольно фыркнул.

— Решит, что был прав. Для него я давно предатель.

— Тебя это беспокоит?

Не так, как раньше. Сейчас весь народ вовлечен в тот же спор, что когда-то вели с ним мы. Меня тревожит другое: с семьей — отцом, матерью, Мерси — остался он.

Андре внимательно глянул на рисунок.

— Хочешь, чтобы я его порвал?

— Нет. Просто подправь глаза… может, кончик носа. Подбородок чуть-чуть иной, волосы не похожи… — ответил Исав, а потом еще раз спросил: — Ну и когда состоится встреча с Арнольдом?

— Скоро. Возможно, на следующей неделе или через неделю. Насколько я понимаю, он уже созрел для сдачи Вест-Пойнта. Но если хочешь, могу с этим повременить — я ведь знаю, как тебе нравится компания мистера Оделла.

— Следи за языком, иначе следующим домом, куда мы с ним нагрянем, будет твой.

Исав, как всегда, держался сзади. Дом, к которому подъехали «Кровавые скауты», впечатлял своими размерами. Три этажа, белые стены, зеленые ставни. «В этом доме, — объяснил Оделл, — есть чем поживиться, да и работа нам предстоит простая и приятная». Исав не знал, что сие означает. В любом случае от Оделла хорошего ждать не приходилось.

Каратели спешиваться не стали, просто вскинули мушкеты. Лишь Оделл соскочил с лошади и направился к дверям, громко требуя, чтобы обитатели дома вышли во двор для допроса. Он немного отступил назад и навел оружие на дверь.

Тишина.

Одел, возвысив голос, повторил свое требование, а затем пригрозил сжечь дом. Парадная дверь со скрипом приоткрылась и наружу высунулась голова молодой негритянки. Глаза девушки были расширены от ужаса.

— Не убивайте меня, сэр! — зачастила она. — Прошу, не убивайте!

— Я сдеру с тебя кожу и сожгу заживо, если ты сию секунду не выйдешь! — рявкнул Оделл.

Девушка вышла из дома неохотно, делая крошечные шажки; ступив на крыльцо, она привалилась спиной к двери и испуганно стиснула руки. На ней был белый передник, волосы прикрывал платок.

— Насколько я знаю, в этом доме живут трое: ты, слуга-негр и ваша хозяйка. Верно?

Девушка не ответила. По ее телу пробежала крупная дрожь.

— Отвечай! — взвизгнул Оделл.

— Не понимаю, какое вам до этого дело! — прозвучал внезапно чей-то голос. С левой стороны дома, нацелив на Оделла мушкет, стояла светловолосая женщина.

Поняв, что на нее больше не смотрят, негритянка шмыгнула в дом. Дверь захлопнулась, стукнул засов. Оделл хмуро глянул на дверь, потом повернулся к светловолосой женщине. Его заросшее щетиной лицо расплылось в плотоядной улыбке.

— Ай-ай-ай, — протянул он. — Мне говорили, что вы красавица. Но я и не подозревал какая.

Первый раз в жизни Исав готов был с ним согласиться. Даже с мушкетом в руке эта женщина выглядела бесподобно. Белокожая, тоненькая. Светлые волосы забраны в высокую прическу, на висках и у шеи — вьющиеся пряди. На ней тоже был передник, но тяжелый, как у мастерового.

— Говорите, кто вы такие или убирайтесь с моего двора.

— Не нужно целиться в меня, дорогуша, — протянул Оделл медовым голосом. — Договоримся без мушкета. — Он сделал несколько шагов в сторону женщины. Та навела на него дуло. Ее палец лежал на спусковом крючке.

— Повторяю еще раз: говорите, кто вы такие, или убирайтесь!

Оделл остановился. Оглянулся на своих людей, потом бегло взглянул на женщину.

— Осторожнее, крошка. Стоит мне рот открыть — и вы покойница.

Он, конечно, блефовал. Никто из карателей даже не пошевелился. Эти люди были грязными, грубыми и корыстными, но они никогда бы не выстрелили в женщину.

— Исаак! — тем временем громко крикнула она.

— Я здесь, мэм.

В одном из верхних окон появился негр; его мушкет был наведен на Оделла.

— Одно движение, и Исаак снесет вам голову, — сурово произнесла женщина.

Исав улыбнулся. Эта женщина ему нравилась. Она все время обыгрывала Оделла. Тем не менее силы были неравны. Если вирджинец даст приказ рассредоточиться, ей придется туго. Надо что-то делать. Исав спешился и с мушкетом в руках шагнул вперед.

— Послушайте, леди. — Теперь Оделл пытался говорить убедительно. Исав знал: его начальник просто тянет время. — Мы должны удостовериться, что обитатели этого дома верны королю и короне. Если вы убедите меня в этом, я уведу людей.

— И как мне это сделать?

— Для начала позвольте войти в дом. Сядем, поговорим. Я человек рассудительный.

— Мой покойный муж — полковник Чарлз Маттесон. Он был гренадером его величества. И его семья, и родственники с моей стороны лоялисты. Вы удовлетворены?

Оделл всем своим видом дал ей понять, что он бы и рад поверить, да не может. С минуту он моргал с деланным недоумением. При этом его косой глаз злобно посверкивал.