Николай Бахрошин - Черный огонь. Славяне против варягов и черных волхвов

— Боитесь. Да. Когда люди боятся — им всегда некогда, — проворчал старик, продолжая перебирать посох. — Ксарь Кощей, владетель подземного мира, нарочно посеял среди людей семена страха, чтоб собирать потом слабых в вечные рабы к себе. Не копий и мечей надо бояться, а гнева богов, да…

— Богов мы тоже боимся. И свеев тоже. И дружинников князя. Страшно жить, кудесник. Куда ни глянь — кругом страх, — пожаловался Ятя. Почесал русую бороду с проплешинами седины, зачем-то потрогал лохматые, кустистые брови.

— Кто куда глядит, тот там и видит, — сказал вдруг волхв Ратень.

Кончив кружиться, он подсел к костру. Слушал разговор, не открывая глаз, натужно сипел разрубленным носом. Казалось, дремал. Но, оказалось, нет.

— Не о том речь, волхвы, — сказала вдруг Сельга. — Храбрости родичам не ходить занимать. Тут иное. Тайное нужно. Как меньшей силой одолеть большую. Может, есть у волхвов такое тайное? Научи, отче!

Все вздрогнули, удивились, как она своим звонким, девичьим голосом без робости вошла в мужской разговор. Мужики покрякали, но смолчали, приготовились слушать. А что, бывают и бабы умней иных мужиков. Много бывает чудес на просторе Яви…

— Смелая ты. Это хорошо, хорошо… — тихо, словно сам себе, проговорил Олесь.

— Научи, кудесник! Научи нас! — вразброд поддержали мужики Сельгу, уяснив наконец, чего спрашивать.

— Нам бы только секрет, отче. Малую толику от мудрости чародеев. Раньше, отец сказывал, люди и с великанами воевали, и со змеями высотой в дерево. Самого одноглазого Верлиоку сообща ловили. Выходит, была у них такая сила, — добавил я.

Старый Олесь неторопливо погладил седую, ниже пояса, бороду, поковырял длинным пальцем в глубине сморщенного, печеного носа, из которого густо росли такие же белесые, как на голове, волосы. Вынул палец, осмотрел его строго. Какого зверя он там искал?

— Про змеев я не скажу. Потому что не знаю. А с богами и я говорил. Долго говорил, — снова рассказал он. — Много чего услышал, конечно. Но как одолеть свеев, я не скажу, нет… Вот он скажет!

Олесь кивнул в сторону Ратня. Тот, словно ждал его, открыл глаза, подался вперед. Может, по правде говорят, волхвы умеют беседовать между собой без слов, подумал и потом забыл про это. Слушал. Оказалось, дело говорил волховской мужик, всхрапывая дыханием в промежутках.

— Железный свей, — говорил он, — силен не железом, нет. Духом силен. А где живут могучие духи свеев, которых возят они с собой по всей Яви? Истинно, где им еще быть, как не в их деревянных ладьях. То-то они говорят с ними как с живыми, ласкают, как женщин, и отделяют на каждое несло деревянного побратима долю добычи. Там живут победные духи, истинно. Сжечь ладьи, отпустить их на волю, и ослабнут свей. Да, железо — это сила, но огонь, подаренный людям Сварогом со Сварожичем, и железо плавит…

— Да как их сжечь-то? — спросил Ятя. — К ним небось не подступишься…

— Как сжечь? Как подступиться к свейским ладьям? Воины найдут как. А если у мужика заячий дух, то поставь ему хоть волчью пасть, хоть медвежьи когти, он все равно будет показывать врагу свой короткий хвост, да…

Волхв Ратень, блеснув глазами, покосился на Ятю. Тот не ответил на его взгляд, поднял лицо к небу, сделал вид, что следит за звездами в стаде Луны. Словно Луна без него не справится, усмехнулись все.

— Как подступиться, говорите? — снова спросил Ратень. — Конечно, ладьи стоят на воде, и свей, пусть даже получив в свои борта стрелы огненные, все равно зальют их, смеясь… Но есть одно средство…

Ратень задумчиво почесал шрам. Помолчал, еще подумал.

— Есть средство, есть, — добавил он. — Древние люди, что жили на этих землях много раньше, называли его черный огонь. Не простой огонь, самого Чернобога творение. Злая сила, кто бы спорил… Чернобог выдумал ее на погибель многим… И многие с того дела погибли! Так записано предками ясной глаголицей на берестяных свитках. Случайно про то узнал, но затаил знание. Даже не знаю, рассказывать вам или нет…

Огромный Ратень задумчиво замолчал, посмотрел вокруг. Отдельно посмотрел на старого Олеся. Тот моргнул слезящимися глазами, покивал головой. Можно, значит.

— Ну так вот, родичи. Слушайте, раз такое дело, — продолжил он, глядя на багряные угли костра. — Брали, значит, древние люди черную кровь земли, вытекающую из старых ран Сырой Матери, и толкли туда мелко серный камень. Разжигается этот состав долго, трудно, но, коль поджег, даже вода не в силах такой огонь погасить. Колдовской огонь получается. Попадет на дерево — дерево дотла сгорит. Попадет на человека — мясо до костей прожжет. Черный огонь — неугомонный. Теперь, выходит дело, пришла и для него пора…

— А много ли нужно толочь в кровь земли серного камня? — заинтересованно спросил я.

Права оказалась Сельга, знают волхвы секрет!

— Толки не скупясь, много будет — сам увидишь, — ответил Ратень.

Еще не один раз прошла по кругу полная чара. И Темная ночь, младшая сестра Бела-дня, нежно кутала Сырую Мать в свои черные покрывала. И рыжий огонь скакал в костре от избытка сил, веселился на дровяном пиру…

Почему сочится на поверхность кровь земли, спрашиваешь?

Давно это было. Однажды великан Святгора, настолько огромный, что сама Сырая Мать стонала, прогибалась под его шагами, настолько сильный, что удары его палицы дробили горы, прокладывая в них ущелья, разгневался на богов. «Я сильнее всех! Я никого не боюсь! Нет супротивника мне ни в Яви, ни в Нави, ни в подземном доме Кощея!» — кричал он в самое небо и брызгал слюной так, что пена падала в реки и выплескивала их выше берега.

Собрались боги на совет, думают, как усмирить буяна. Взял Перун-среброголовый свои самые острые громовые стрелы и начал кидать их сверху. Но могучий Святгора спрятался под свой каменный щит, что способен был накрыть целую реку от верхов до низов. И стрелы Перуна отскакивали от щита и втыкались в Сырую Мать, нанося ей страшные раны. А великан смеялся над богами из-под щита, изгалялся обидным словом и кидался в небо богатырским калом.

Тогда боги окончательно разъярились. И самый умный из богов, Семаргл, что думает сразу семью головами, придумал, что надо делать. Он послал на землю сладкоречивого Велеса, и тот уговорил Сырую Мать расступиться под пеликаном. Страшно закричал Святгора и провалился вниз, ниже Кощеевых владений. А земля обратно сомкнулась над его головой.

И страшный крик его, пройдя по горам, обернулся эхом. До сих пор бродит по ущельям эхо, отголосок великаньей обиды. И по сию пору через раны от Перуновых стрел сочится наверх густая, как масло, черная кровь Сырой Матери. А желчь великана тоже изливается на поверхность и застывает тут серным камнем. Мягким камнем, похожим на смолу деревьев, который может гореть. И не гаснет, и пахнет мерзко, ибо в нем живет страшная ярость Святгоры, навсегда пребывающего под землей. Так что если смешать земляную кровь с желчью великана, то опять они начинают бороться между собой. Никак нельзя потушить эту смесь, пока она сама не выгорит, закончил свой сказ Ратень.