Джеймс Купер - Том 5. Следопыт или На берегах Онтарио

— Если мы подойдем чуть ближе, — сказал он, — то, возможно, выясним, что это за место. Многие из нас хорошо знают американский берег в этой части озера, а нам важно определить, где мы находимся.

— Весьма справедливо, весьма справедливо! Если это хоть мало-мальски возможно, будем держаться прежнего курса. А что это там такое, с наветренной стороны? Что-то вроде пологого мыса…

— Да это же наш гарнизон, клянусь богом! — воскликнул сержант, который своим наметанным глазом скорее различил военные укрепления, чем его менее опытный родственник.

Сержант не ошибся. Перед ними, без сомнения, лежала крепость, хотя очертания ее в густой пелене дождя казались расплывчатыми и смутными, как бывает в вечерних сумерках или в предрассветной дымке. Скоро стали видны низкие, обложенные зеленеющим дерном крепостные валы, серые палисады, еще более потемневшие от дождя, кровли одного-двух строений, высокий одинокий флагшток и на нем флаг, так сильно надутый непрерывной струей ветра, что его неподвижные контуры казались висящим в воздухе чертежом. И никаких признаков жизни! Даже часовой и тот, как видно, укрылся от дождя под крышей. На "Резвом" сперва подумали, что их судно осталось незамеченным. Но бдительный пограничный гарнизон, оказывается, не дремал. Вероятно, кто-то из дозорных уже сообщил о появлении куттера; сначала показались один-два человека, а вскоре весь крепостной вал, обращенный к озеру, был усеян людьми.

Окружающий ландшафт поражал своеобразной величественной и суровой красотой. Шторм бушевал не ослабевая. Казалось, он никогда не кончится, словно в этом уголке земли сроду не бывало тишины и покоя. Ветер ревел беспрерывно, а беснующееся озеро отвечало его тоскливому мощному вою шипением разлетающихся брызг и грохотом грозного прибоя. Моросящий дождь, словно завеса редкого тумана, скрадывал линии пейзажа, придавая ему таинственность, а ощущение бодрости, порождаемое видом бушующих стихий, притупляло обычные неприятные ощущения, охватывающие человека в подобные минуты. Темный бескрайний лес вздымался сплошной стеной, огромный, мрачный и непроницаемый, и взор, подавленный грандиозностью первобытной природы, отдыхал только на отдельных, мимолетно схваченных приметах жизни в крепости и вокруг нее.

— Они увидели нас, — сказал сержант, — и наверняка думают, что мы вернулись из-за шторма и будем держаться подветренной стороны гавани, чтобы переждать непогоду. Вон и сам майор Дункан, на северо-восточном бастионе; я узнал его по росту, да и офицеры столпились вокруг него!

— А что, сержант, пожалуй, и впрямь стоило бы войти в устье реки и спокойненько отстояться на якоре, а там пусть себе потешаются над нами! Кстати, мы могли бы высадить на берег мастера Пресную Воду и избавить наш корабль от его присутствия.

— Да, это бы неплохо… Но хоть я и никудышный моряк, а отлично знаю, что отсюда в реку не войти. Ни одно судно на этом озере не может при таком шторме пристать к берегу с наветренной стороны. Да здесь в такую бурю не найдешь и подходящей якорной стоянки.

— Пожалуй, ты прав, я и сам теперь вижу… И, как ни соблазнителен для вас, жителей суши, вид земли, нам придется от нее уйти. Что до меня, то во время бури я бываю доволен только тогда, когда уверен, что земля далеко позади.

"Резвый" настолько приблизился к берегу, что необходимо было немедленно положить его на другой галс и снова выйти на открытую воду. По распоряжению Кэпа, поставили штормовой стаксель, спустили гафель и повернули направо. Легкое суденышко, казалось, играло с водой и ветром: оно то ныряло, как утка, то, слушаясь руля, быстро поднималось и опять скользило по гребням валов, гонимое попутным ветром. Куттер с такой быстротой летел вперед, что крепость и группы встревоженных наблюдателей на валу очень скоро растаяли в тумане, хотя земля еще долго виднелась с левого борта. Чтобы держать куттер по ветру, были приняты все необходимые меры, и он, покачиваясь на волнах, снова начал свой тяжкий путь к северному берегу.

Шли часы, не принося никаких перемен; ветер все больше свежел. Даже придирчивый Кэп милостиво согласился, что начинается знатный шторм. С заходом солнца "Резвый" повернул фордевинд, чтобы в темноте не наткнуться на северный берег. Около полуночи временный капитан, задавая команде разные наводящие вопросы, получил общее представление о величине и форме озера и решил, что они находятся приблизительно на одинаковом расстоянии от обоих берегов. Высота и длина водяных валов подтверждали это предположение. Надо сказать, что пресная водица, которую Кэп еще за сутки до того ехидно высмеивал, теперь начала внушать ему почтение.

После полуночи ярость урагана достигла небывалой силы. Кэп вынужден был признать, что не в состоянии бороться с такой бурей. Огромные массы воды злобно обрушивались на палубу маленького судна, заставляя его содрогаться, и, несмотря на его прекрасные мореходные качества, волны догоняли его и грозили раздавить своей тяжестью. Матросы "Резвого" уверяли, что им еще никогда не приходилось бывать в такой переделке, и это была правда, потому что, отлично зная все реки, мысы и гавани Онтарио, Джаспер, не дожидаясь урагана, конечно, заранее отвел бы куттер поближе к берегу и поставил бы его на якорь в безопасном месте. Но Кэп считал ниже своего достоинства спрашивать совета у мальчишки капитана, все еще томившегося внизу, и решил действовать, как положено старому морскому волку в открытом океане.

Был час ночи, когда опять подняли шторм-стаксель и убрали грот, после чего куттер пошел попутным ветром, и хотя почти все паруса были убраны, маленькое судно с честью оправдывало данное ему название. Восемь часов подряд оно поистине резво бежало вперед, состязаясь в скорости с чайками, которые, обезумев, беспорядочно кружили над ним, видимо, боясь упасть в кипящий котел озера. Забрезжил рассвет, но мало что изменилось. Горизонт сузился, и хмурое небо как будто смешалось с клокочущими валами; казалось, две взбунтовавшиеся стихии — вода и ветер — накинулись друг на друга и вступили в единоборство.

Все это время команда и пассажиры куттера были обречены на вынужденное бездействие. Джаспер и лоцман все еще сидели внизу; но, как только качка несколько уменьшилась, почти все, кроме них, выбрались на палубу. Завтрак прошел в полном молчании, все переглядывались, как бы задавая друг другу безмолвный вопрос: чем кончится эта борьба стихий? Один только Кэп оставался невозмутимым. —Чем сильнее бушевал шторм, тем больше прояснялось его лицо, тем тверже становилась походка, тем уверенней делались движения, ибо тут у него появилась возможность проявить все свое мастерство и мужество. Он стоял на баке, раскачиваясь, по привычке моряков, всем телом, и смотрел на пенящиеся гребни волн, оставлявшие за кормой серебристый след, как будто в своем быстром полете они устремлялись ввысь, к небесам.