Бернард Корнуэлл - 1356

В очаге раздался треск бревна, посыпались искры.

— Черные монахи, — сказал священник, — распространяли ересь.

— Бог простит, — произнес старик.

— Ты слышал их?

Граф покачал головой.

— Я мало что слышал в последнее время, отец.

Священник потянулся к мешочку, висевшему у него на поясе и вынул оттуда клочок пергамента.

— Семь темных рыцарей владели им, — прочитал он вслух, — и они были прокляты. Тот, кто должен править нами, найдет его, и он будет благословен.

— Это ересь? — спросил граф.

— Это стихи, которые черные монахи рассказывали по всей Франции. По всей Европе! Только один человек должен править нами, и это Святой Отец.

Если Злоба существует, то твой долг христианина — сказать мне всё, что ты знаешь. Ее нужно отдать церкви! Тот, кто считает по-другому — еретик.

— Я не еретик, — сказал старик.

— Твой отец был темным рыцарем.

Граф пожал плечами.

— Я не отвечаю за грехи своего отца.

— И темные рыцари владели Злобой.

— О темных рыцарях многое рассказывают, — сказал граф.

— Они охраняли сокровища еретиков-катаров, и когда, милостию Божьей, эти еретики были выжжены с лица земли, темные рыцари забрали сокровища и спрятали их.

— Я слышал об этом, — голос графа был ненамного громче шепота.

Священник протянул руку и погладил сокола по спине.

— Злоба, — сказал он, — была потеряна много лет назад, но черные монахи говорят, что ее можно найти. И ее нужно найти! Это сокровище, принадлежащее церкви, приносящее могущество! Оружие, которое принесет царствие Христа на всю землю, а ты скрываешь его!

— Я не скрываю! — запротестовал старик.

Священник сел на кровать и наклонился к графу.

— Где Злоба? — спросил он.

— Я не знаю.

— Ты так близко к Божьему суду, старик, — сказал священник, — так что не лги мне.

— Во имя Господа, — произнес граф, — я не знаю.

И это была правда. Он знал, где была спрятана Злоба, и боялся, что англичане ее найдут, он послал своего друга, брата Фердинанда, забрать реликвию, граф предполагал, что монах уже это сделал, а если ему это удалось, то граф не знал, где находится Злоба.

Так что он не лгал, просто не сказал священнику всю правду, потому что некоторые секреты должны быть унесены в могилу.

Священник долго смотрел на графа, потом протянул левую руку и дотронулся до путцев сокола. Птица, все еще ослепленная клобуком, осторожно ступила на запястье священника.

Он поднес ее к кровати и посадил на грудь умирающему, потом осторожно развязал путцы и убрал кожаный клобук с ее головы.

— Этот каладрий, — сказал он, — особенный. Он не предсказывает, будешь ли ты жить или умрешь, но умрешь ли ты достойно и отправишься ли на небеса.

— Молюсь за это, — сказал старик.

— Посмотри на птицу, — потребовал священник.

Граф Мутуме взглянул на сокола. Он слышал о таких птицах, каладриях, которые пророчили человеку жизнь или смерть.

Если птица заглядывала больному в глаза, то он поправлялся, а если нет, то умирал.

— Птица, которая знает о вечности? — спросил граф.

— Посмотри на него, — сказал священник, — и скажи мне, ты знаешь, где спрятана Злоба?

— Нет, — прошептал старик.

Сокол, казалось, разглядывает стену. Он топтался по груди старика, схватившись когтями за изношенное одеяло. Все молчали.

Птица замерла, но потом внезапно резко наклонила голову, и граф закричал.

— Тихо! — прорычал священник.

Сокол воткнул свой крючковатый клюв в левый глаз умирающего, превратив его в кашу и оставив след окровавленной студенистой массы на небритой щеке.

Граф завывал. Сокол защелкал клювом, и священник отодвинул птицу от кровати.

— Он сказал мне, что ты лжешь, а теперь, если хочешь сохранить правый глаз, ты скажешь правду. Где Злоба?

— Я не знаю, — прорыдал старик.

Священник некоторое время помолчал. В камине потрескивал огонь, и ветер наполнил дымом комнату.

— Ты лжешь, — сказал он. — Птица сказала мне, что ты лжешь. Ты плюнул в лицо Господу и его ангелам.

— Нет, — запротестовал старик.

— Где Злоба?

— Я не знаю!

— Твоя фамилия Планшар, а Планшары всегда были еретиками, — сказал священник осуждающе.

— Нет, — снова запротестовал граф, и потом, более тихим голосом, добавил: — Кто ты?

— Можешь называть меня отец Каладрий, — сказал священник, — и я тот, кто решает, отправишься ли ты в ад или в рай.

— Тогда отпусти мне грехи, — попросил старик.

— Скорее я поцелую дьявола в задницу, — ответил отец Каладрий.

А часом позже, когда ослепленный граф рыдал, священник, наконец, убедился, что старик не знает, где спрятана Злоба.

Он посадил сокола на руку и снова одел ему на голосу клобук, потом кивнул одному из мужчин в кольчугах.

— Отправь этого старого дурака к его господину.

— К его господину? — спросил озадаченный воин.

— К сатане, — сказал священник.

— Бога ради, — взмолился граф Мутуме, потом беспомощно задергался, когда воин накрыл полотняной подушкой его лицо. Старику понадобилось удивительно много времени, чтобы умереть.

— Мы втроем возвращаемся в Авиньон, — сказал священник своим провожатым, — но остальные останутся здесь. Велите им обыскать всё вокруг. Переверните всё вверх дном! Камень за камнем.

Священник поскакал на восток, в сторону Авиньона. Позже пошел снег, мягкий и легкий, выбелив бледные оливы и долину у подножия башни мертвеца.

На следующее утро снег растаял, а неделей позже пришли англичане.

Послание прибыло в город после полуночи и было доставлено юным монахом, который прошел весь путь из Англии.

Он покинул Карлайл в августе с двумя другими братьями, всем троим было приказано отправиться в великую цистерцианскую [8] Цистерцианцы (белые монахи, бернардинцы) — католический монашеский орден, ответвившийся в XI веке от бенедиктинского ордена. В связи с выдающейся ролью в становлении ордена, которую сыграл святой Бернард Клервоский, в некоторых странах принято называть цистерцианцев бернардинцами. обитель в Монпелье, где брат Майкл, самый молодой, должен был изучать медицину, а остальные учиться в знаменитой школе теологии.

Они втроем прошли всю Англию, проплыли из Саутгемптона до Бордо, а потом пошли пешком вглубь страны, и как всем путешественникам, предпринимающим такое длительное путешествие, им вручили послания.

Одно предназначалось для аббатства в Пюи, где брат Винсент умер от дизентерии, потом Майкл и его товарищ пошли в Тулузу, где брат Питер заболел и был отправлен в больницу, в которой, насколько было известно Майклу, он все еще пребывал.

Теперь молодой монах был один, и у него осталось только одно послание, потертый кусок пергамента, и ему сказали, что он может разминуться с человеком, которому оно предназначено, если не отправится в путь в эту же ночь.