Василий Ян - Том 1

Мы уселись в лодку перевозчика и направились к кораблю. Лодочник умело провел лодку через рифы, но попасть на корабль было нелегко. Волны отбрасывали лодку и грозили разбить ее о борт корабля. Поэтому корабельщики нам сбросили веревку с петлей на конце. Софэр надел ее вокруг пояса, и его потащили наверх, как мешок. Так же, с помощью веревки, взобрался на корабль и я.

Мы нашли себе место в передней части корабля на палубе. Ехало много путников, которые заняли все проходы; с виду они походили на купцов. На них были нарядные египетские одежды, обшитые бахромой и цветными лентами.

Они лежали на коврах, окруженные мешками, и бранились, что ждут отъезда уже с самого утра.

Так как мы были покрыты пылью и она проникла в нашу одежду, то я и Софэр долго мылись, доставая морскую воду кожаным ведром на длинной веревке.

На корабле нам было очень хорошо: свежий ветер продувал нас, и после знойного дня приятно было отдыхать, лежа на разостланных плащах.

Все смотрели на берег: видно, кого-то ждали. Наконец показались два мула, один позади другого; они тащили носилки, на которых кто-то лежал, покрытый пурпурными тканями. Сзади шли два верблюда с тюками; вокруг носилок ехало несколько вооруженных всадников с копьями.

— Это едет знатный человек, — говорили купцы. — Глядите на этих всадников, на их лошадей, на пурпурные ткани!

Вскоре к кораблю подплыла большая лодка. В нее бросили конец каната с петлей. Из лодки донесся сердитый голос:

— Спустите лестницу!

Лодка стала биться около корабля, и сидевшие в ней гребцы изо всех сил отталкивались от него веслами.

С борта корабля выдвинули бревно, к которому была прикреплена веревочная лестница. Один из сидевших в лодке схватил конец лестницы и уверенно поднялся по ней, затем перешагнул через борт. Но здесь он зашатался, корабельщики его поддержали и провели к площадке кормчего.

За ним поднялись трое его слуг, которые разостлали ковер и подушки; больной улегся на них, прикрывшись темно-красным шерстяным плащом. Лица его не было видно, оно было закутано длинным покрывалом, по обычаю кочевых идумейцев. Только черные глаза его засверкали, когда он, войдя на корабль, окинул всех быстрым взглядом.

Кормчий уже стоял на площадке. Корабельщики вытянули из воды тяжелый якорь, зацепили его одной лапой за борт. Гребцы ударили веслами, и корабль быстро направился вдоль берега на север.

Город Яфо удалялся от нас; его дома, скученные, как пчелиные соты, и стены с мрачными башнями постепенно терялись в вечерних сумерках.

Ночь быстро наступала, и мы долго еще видели вдали яфские огоньки.

Ветер постепенно стихал, и поверхность моря успокаивалась. Над нами засверкали бесчисленные звезды. Я сидел на плаще рядом с Софэром; он показывал на небо и говорил:

— Ты должен знать все главные планеты, которые катятся по небу и делят год на равные части. — И он указал мне на несколько блестящих звезд.

— Ты видишь на небе Колесницу с дышлом [73] Созвездие Большая Медведица на востоке называется Колесницей. Финикияне почитали Полярную звезду, называли ее Сидонской (Северной) звездой и верили, что она им покровительствует. ? Если от двух крайних звезд провести черту, то мы встретим Северную звезду.

Я действительно увидел низко над горизонтом яркую звезду. Софэр продолжал:

— Северная звезда всегда тебе поможет, где бы ты ни был: в безбрежном море или в неведомой песчаной пустыне. Если ты знаешь, где Северная звезда, то ты не собьешься с пути. Теперь мы едем на север, в Сидон.

Значит, звезда будет весь путь впереди нас.

Софэр объяснял, как моряки могут уверенно плыть ночью, если звезды светят на небе, и как опасно плыть в тумане или днем, когда за облаками не видно солнца. Потом он остановился и удивленно стал смотреть на небо:

— Что же это такое? Куда же девалась Северная звезда? Она должна находиться против носа корабля. Почему-то она оказалась против правого борта.

В это время гребцы сложили весла, и на мачте со скрипом поднялся парус. Легкий ветер надул его, и в безмолвии ночи корабль плыл, разрезая темные волны. Береговых огней не было видно.

— Это очень странно, — сказал Софэр и стал сильно сопеть, что он делал, когда почему-либо сердился. — Эли, сходи на площадку кормчего и спроси его, что случилось. Ведь если Северная звезда светит справа, значит, корабль повернул на запад и уходит от сидонского берега в море.

Все путники спали. Гребцы тоже свернулись под скамьями. Мне с трудом удалось пробраться через лежащие тела, и когда я приблизился к площадке, то увидел нечто страшное.

Кормчий Бен-Кадех боролся с тремя людьми, которые повисли на нем и старались его связать. Он хрипел, отбрасывал их и отступал к борту.

Поблизости стоял широкоплечий человек и приказывал:

— Вяжите его крепче, а то он распорет вам животы!

Два корабельщика, упав на четвереньки, старались спрятаться между тюками. Подбежали еще три человека, свалили Бен-Кадеха и связали его веревками. От шума борьбы стали просыпаться путники. Раздались крики, гребцы высунули из-под скамей лохматые головы и начали реветь и греметь цепями.

Тогда на месте кормчего появился высокий, с полуседыми волосами человек. Голос его прогремел в трубу кормчего, покрыв вопли путников и крики гребцов:

— Лала-Зор правит кораблем! Приказывает всем молчать!

Свет месяца озарил его мрачное лицо с горящими глазами, и оно мне показалось знакомым — я недавно его видел. Не тот ли это больной, которого Софэр лечил в Иерусалиме? Он ударил ногой связанного Бен-Кадеха и скинул его с площадки вниз, на дно корабля. Кормчий упал, как мешок с зерном, не издав ни единого стона.

Море стихло. Ровная поверхность слегка рябилась под слабым ветерком.

Парус повис и полоскался.

— За весла! — закричал Лала-Зор. — Спустить парус!

Надсмотрщик захлестал бичом. Гребцы, бросившись на скамьи, ударили веслами, и вода зашуршала о борта. Я пролез под скамьями гребцов и вернулся к Софэру. Он сидел неподвижно, схватившись руками за голову.

— Сиди около меня, Эли, — сказал он, — и не отходи! Ноги их бегут к злодейству, а руки ищут крови. Никто не поднял меча для защиты, кроме сидонца-кормчего. Сколько здесь путников, а буйных разбойников только шестеро, и все им покорились, и каждый молча пошел на свою погибель. И я и ты — мы оба станем рабами, и два хозяина поведут нас в разные стороны. А твоя мать будет думать, что это я, неблагодарный Софэр, виновен в твоей гибели, что я умышленно продал тебя в рабство. Она ослепнет от слез и умрет с горя.