Гэри Дженнингс - Сокровища поднебесной

Маленькому радже явно не понравилось, что я узнал, что ситар — это не изобретение индусов. Мне захотелось снова вернуть ему хорошее настроение, и я тщетно пытался придумать хоть одну тему для разговора, которая ни явно, ни скрытно не унизила бы индусов. В отчаянии я принялся восхвалять еду, которую нам подали. Это оказалась какая-то разновидность оленины, как обычно пропитанная соусом карри. Однако этот соус был, по крайней мере, на вид приятного золотисто-желтого цвета и немного лучше на вкус, благодаря куркуме, которая ценилась ниже, чем шафран.

— Это мясо оленя, у которого четыре рога, — пояснил маленький раджа, когда я рассыпался в комплиментах. — Деликатес, которым мы угощаем только самых знатных гостей.

— Я польщен, — сказал я. — Но я думал, что ваша религия запрещает убивать диких животных. Без сомнения, я был введен в заблуждение.

— Нет-нет, вам все правильно объяснили, — ответил маленький раджа. — Но наша религия предлагает нам проявлять смекалку. — Он подмигнул. — Поэтому я приказал всем жителям Кумбаконама брать святую воду из храмов, идти в лес и окроплять там все святой водой, громко объявляя, что все лесные животные впредь приносятся в жертву богам. Это позволило нам охотиться на них: понимаете, подразумевается, что все убитые животные — это ритуальные пожертвования, разумеется, наши охотники всегда отдают заднюю часть или что-нибудь еще храмовым sadhu, так что тем будет весьма затруднительно решить, что мы неправильно толкуем какой-нибудь священный текст.

Я вздохнул. Просто невозможно было найти безобидный предмет для беседы. Но я снова попытался:

— А вот интересно, ваше величество, ваши охотники загоняют зверя верхом на лошади? Я спрашиваю об этом, потому что недоумеваю: похоже, часть ваших лошадей убежала из царских конюшен. Мы с госпожой Тофаа столкнулись с целым табуном, скачущим на свободе на том берегу реки.

— Ах, вы встретились с моим асвамхеда! — воскликнул раджа, и, похоже, хорошее настроение вернулось к нему снова. — Асвамхеда — это еще одна моя придумка. Видите ли, мой враг, другой раджа, владеет той провинцией за рекой Колерун. Поэтому-то каждый год мои загонщики специально направляют туда табун лошадей. Если раджа возмутится из-за этого вторжения и оставит себе лошадей, тогда у меня появится повод для объявления войны, для того, чтобы покорить и захватить его земли. Однако если мой враг разворачивает табун и возвращает его мне — тогда это означает, что он покорился мне и весь мир знает, что я выше его.

Если этот маленький раджа выше остальных, решил я, когда трапеза завершилась, то я был бы рад не встречаться с другими. Потому что тот, с кем мне выпало познакомиться, ознаменовал завершение обеда тем, что наклонился вбок, приподнял свою маленькую ягодицу и с перерывами несколько раз громко испортил воздух.

— Его величество пукнул! — завопили те, кто выкрикивает и восхваляет, заставив меня вздрогнуть еще сильнее, чем прежде. — Еда была хороша, трапеза удалась, его величество великолепно усвоил пищу, его кишки — это пример для всех нас!

Откровенно говоря, я очень сильно сомневался в том, что эта кривляющаяся обезьяна поможет мне в моем деле. Однако когда мы сели за стол, чтобы выпить теплого чая из искусно украшенных драгоценными камнями, но немного бесформенных чаш, я подробно поведал маленькому радже и мастеру Хусру о событиях, которые привели меня сюда, и о предмете моих поисков, а в заключение сказал:

— Я так понимаю, ваше величество, что ловец жемчуга — ваш подданный, который обзавелся зубом Будды в надежде, что тот принесет ему удачу в поисках жемчуга.

Маленький раджа, как я и ожидал, воспринял это как оскорбление его лично, индуизма и индусов вообще.

— Я потрясен, — пробормотал он. — Неужели вы подозреваете, Марко-валлах, что некоторые из моих подданных наделяют сверхъестественной силой какие-то части тела враждебного нам бога? Да, я потрясен тем, что вы думаете, будто индусы сомневаются в силе их собственной веры, веры их отцов, веры их великодушного раджи.

Я произнес примирительно:

— Наверняка новый владелец зуба теперь уже осознал свою ошибку, поняв, что эта вещь вовсе не магическая, и очень сожалеет, что приобрел ее. Ну а поскольку он является добрым индусом, то, наверное, просто выбросил зуб в море. А если еще нет, то ваш добрый подданный, возможно, будет рад произвести обмен и избавиться от него.

— Он наверняка захочет избавиться от зуба! — резко бросил маленький раджа. — Я велю объявить повсюду, чтобы он явился во дворец и отказался от зуба — и отправился в карават!

Я не знал, что такое карават, но, очевидно, мастер Хусру знал, потому что мягко заметил:

— Будет не так-то просто, ваше величество, убедить кого-либо это сделать.

— Пожалуйста, ваше величество, — попросил я. — Не надо ничего требовать или угрожать, сообщите своим подданным лишь мою убедительную просьбу и пообещайте за зуб награду.

Маленький раджа еще какое-то время ворчал, но затем сказал:

— Меня знают как раджу, который всегда держит свое слово. Если я предложу награду, она будет уплачена. — Он покосился на меня. — Вы же ее уплатите, правда?

— Разумеется, ваше величество, и очень щедро.

— Отлично. А затем последует карават. Мое слово нерушимо.

Не знаю, должен ли я был попытаться защитить какого-то незнакомого мне ловца жемчуга. Но в любом случае у меня просто не было времени это сделать, ибо маленький раджа тут же подозвал управляющего и что-то энергично приказал ему. Управляющий быстро ринулся прочь из зала, а раджа снова повернулся ко мне.

— Глашатаи немедленно прокричат мой указ по всему государству: раджа повелевает принести ему во дворец языческий зуб и обещает за это необычайно щедрую награду. Затея увенчается успехом, обещаю вам, потому что все мои подданные честные и благочестивые индусы. Однако на это может потребоваться какое-то время, потому что ловцы жемчуга постоянно плавают туда и обратно между своими родными деревнями и морским побережьем.

— Понимаю, ваше величество.

— Вы останетесь моим гостем — ваша женщина тоже — до тех пор, пока реликвия не найдется.

— С огромным удовольствием, ваше величество.

— Тогда давайте покончим со скучными делами и серьезными заботами, — сказал он, демонстративно отряхнув руки, — и пусть веселье и радость так же правят здесь, как и на площади снаружи. Глашатаи, приведите актеров!

И вот пред нами предстал первый актер: старый и очень грязный, до черноты смуглый мужчина, в таком оборванном дхоти, что это выглядело даже неприлично. Он шаркающей походкой скорбно вошел в зал и распростерся ниц перед маленьким раджой. Мастер Хусру любезно пояснил мне: