Георг Борн - Бледная графиня

– Вы привезли с собой немку-гувернантку…

– Совершенно верно. Вы не родственник ей?

– Нет, господин сенатор, даже не знакомый. Тем не менее я хотел бы переговорить с молодой особой и, может быть, увезти ее обратно в Европу.

– Как странно. Она, наверное, получила наследство? Но мисс Рихтер говорила мне, что у нее не осталось никого из родных.

– Нет, не наследство, а совершенно иной повод понуждает меня искать фрейлейн Рихтер, – сказал Гаген. – Мне необходимо задать ей один вопрос величайшей важности, от ответа на который и зависит возвращение мисс Рихтер в Европу.

– Право же, это будет очень неприятно для меня, а в особенности для детей, которые очень привязались к своей гувернантке.

– Мне весьма жаль, что я могу доставить вам неприятность, но убежден, что вы согласитесь со мной, когда я скажу, что речь идет о жизни человека. Молочная сестра вашей гувернантки рискует потерять свое доброе имя и имущество, и только показания фрейлейн Рихтер могут изменить дело, господин сенатор.

– Что ж, помогать обиженным и несчастным – наш долг. Прошу вас, пожалуйте ко мне. Там вы сможете спокойно переговорить с моей гувернанткой.

Гаген был восхищен любезным приемом сенатора и уже предвкушал успех.

Мистер Кингбурн повел его по внутренней лестнице к себе в квартиру, отделанную со вкусом и роскошью. Он открыл дверь в приемную и, позвав служанку, послал ее за Рихтер, после чего оставил Гагена одного, чтобы не мешать ему беседовать.

Гаген волновался, ожидая встречи с человеком, которого он так долго разыскивал.

Вдруг дверь отворилась, и в комнату вошла высокая, уже не очень молодая дама, с черными волосами и резкими чертами лица.

Была ли это жена сенатора?

– Вы из Германии и хотели бы со мной поговорить? – спросила вошедшая.

– Я очень хотел бы поговорить с фрейлейн Марией Рихтер, – ответил Гаген.

– Моя фамилия Рихтер, но я не Мария, а Маргарита.

– Но это вы приехали с сенатором летом из Бонна гувернанткой?

– Да, сударь.

Гаген был столь поражен и огорчен таким неожиданным поворотом, что несколько мгновений не мог произнести ни слова.

– Я вижу, – сказала, улыбаясь, гувернантка, – произошла ошибка. Фамилия Рихтер очень распространена на нашей с вами родине, и вы хотели увидеть на моем месте, видимо, какую-то другую девушку.

– Да, должен признаться, что действительно ошибся, и вы не та особа, которую я надеялся увидеть, – подтвердил Гаген, совершенно убитый постигшим его разочарованием. – Вы меня извините за мой удрученный вид, но, надеюсь, вы поймете состояние человека, который после нескольких месяцев поисков надеялся, наконец, отыскать здесь ту, кого так долго искал и кто единственный мог бы пролить свет на некоторые таинственные обстоятельства. Ну что ж, теперь я убежден, что Марии Рихтер нет в живых.

Гаген вновь вполне овладел собой. Вошел сенатор и, узнав, чем закончилось свидание с его гувернанткой, сказал:

– Мне от всего сердца жаль, доктор, что вы напрасно совершили такой далекий путь.

Гаген поблагодарил сенатора за искреннее участие и простился.

В гостинице его с нетерпением ждал Губерт.

– Это был удар, – сказал Гаген, поведав Губерту о результатах своего визита к Кингбурну.

– Значит, это не Мария Рихтер?

– Увы, мой друг. Но зато сейчас я больше не сомневаюсь, что графиня была права и Марии Рихтер действительно нет в живых. Последняя попытка найти ее доказала это со всей очевидностью: Марии Рихтер нет в Америке, Марии Рихтер нет в живых.

– Стало быть, вы теперь уверены, что найденный в пропасти труп принадлежал именно фрейлейн Марии?

– Скорее всего. Правда, совершенно точно мы сейчас доказать этого не сможем, но мы продвигаемся вперед. Надо набраться терпения, а я уже научился быть терпеливым.

Они отправились обратно в Нью-Йорк и прибыли туда ночью. Гаген нашел у себя письмо, посланное из Нью-Йорка в Германию и пересланное обратно в Нью-Йорк. Письмо было от Неймана.

– Нейман тоже ничего не нашел, – констатировал Гаген, читая письмо. – Он спрашивает, знаю ли я господина, визитная карточка которого приложена к письму. Этот господин дал ее ему на балу и сказал, что он близкий друг Кингбурна, живущего якобы возле Питсбурга. Замечательнее всего то, что этот господин сказал ему, будто гувернантку Кингбурна зовут Мария Рихтер.

– Это и впрямь удивительно, – согласился Губерт.

– Откуда он мог знать ее имя? – задумчиво сказал Гаген.

Губерт только пожал плечами.

– Нейман не нашел в Питсбурге никого, – продолжал Гаген. Взяв приложенную к письму карточку, он прочитал: – Фон Арно, Нью-Йорк, площадь Альстор, – и задумался. – Фон Арно… Я что-то не помню, чтобы когда-либо слышал это имя.

– Я тоже впервые слышу, – сказал Губерт.

– Во всяком случае сообщение Неймана очень важно и настолько любопытно, что стоит выяснить, каким образом господин Арно узнал о Марии Рихтер и какую цель преследовал, называя инспектору имя Кингбурна, живущего под Питсбургом? И вообще – что он за личность? Завтра же попробую во всем этом разобраться. Спокойной ночи, Губерт.

Губерт отправился к себе в комнату. Письмо Неймана взволновало его не меньше Гагена, и он чувствовал, что дело еще более запуталось. Невозможно было предположить, что существовал другой Кингбурн, который точно так же, как и вашингтонский сенатор, привез летом из Бонна гувернантку по фамилии Рихтер, но не Маргариту, а Марию.

И Гаген, и Губерт ночью спали плохо.

Гаген размышлял о странной фигуре фон Арно и о том, какую роль он играет в этом деле.

Утром, когда наступил час визитов, Гаген отправился на площадь Альстор.

Карета его остановилась перед красивым домом. От швейцара он узнал, что господин Арно занимает бельэтаж и что сейчас он как раз дома.

Гаген поднялся по широкой, устланной ковром лестнице, и был впущен лакеем в приемную, где слуга поинтересовался, как о нем доложить.

– Мое имя ровно ничего не значит для господина Арно. Он со мной еще не знаком, – ответил Гаген. – Скажите ему только, что я приехал по важному делу.

Лакей ушел и, скоро возвратившись, ввел Гагена в гостиную.

Едва доктор успел войти, как отворилась другая дверь и в ней показался изящно одетый господин, который при виде Гагена невольно отступил назад, а его смуглое лицо тотчас омрачилось… И было отчего – Гаген не умер, Гаген явился к нему собственной персоной. Неожиданной встречей был в высшей степени удивлен и Гаген. Он холодно засмеялся:

– А, так это вы, господин Митнахт. Я слышал, что вы отправились в Нью-Йорк, но никак не думал, что взяли другое имя. Теперь мне совершенно понятно, откуда Нейман получил такие сведения о молочной сестре графини.

– Я не понимаю, что вы от меня хотите, – мрачно сказал Митнахт.