Георг Борн - Бледная графиня

* Во время написания романа еще не было идентификации по отпечаткам пальцев и состоянию зубов (Прим. ред.).

– Пусть время рассудит нас, – произнесла графиня. – Пока что остается глубоко сожалеть, что ваша и моя надежды не осуществились. Но я все равно очень благодарна вам за то, что вы пришли сообщить мне это известие и высказали свое мнение.

Бруно простился с графиней и возвратился в город.

Всю дорогу слова Камиллы не выходили у него из головы. Он вновь и вновь возвращался памятью к недавнему визиту, но ничто в облике лежавшей без сознания девушки не противоречило приметам дорогой Лили. О каком подлоге может идти речь? Нет, графиня определенно обозналась.

Вернувшись в город, Бруно первым делом навестил Гагена, передал весь свой разговор с графиней и попросил еще раз показать ему больную. Гаген ничего не сказал на это, он вообще не любил много говорить. Молча встал и проводил Бруно в уже известную нам комнату, где лежала найденная девушка. Она оставалась в прежнем состоянии, лишь едва заметное дыхание выдавало, что она еще жива.

– Боже мой, ну как же можно не узнать Лили! – всплеснул руками Бруно. – Это она и только она. Во мне под впечатлением слов графини тоже зародились было сомнения, но теперь я могу с твердой уверенностью стоять на своем.

Ранним утром следующего дня фон Митнахт верхом поехал в город – но не тот, что был неподалеку от Варбурга, а в другой, более отдаленный, и послал телеграфную депешу, призывающую Марию обратно в замок.

Мы уже были свидетелями того, как отнеслась Мария к этой телеграмме, и знаем, что она приняла решение вернуться в Варбург. Ближайшие события покажут, что решение это окажется роковым для девушки…

В замке никто не знал, что Марию Рихтер ожидают ночью. Приезд ее, по всей видимости, держали в тайне, поскольку встречать ее поехал не кучер, а сам фон Митнахт.

Впрочем, обстоятельство это никого не должно было удивить: управляющий, наведываясь в город по делам или в гости, имел обыкновение ездить один.

Ночь выдалась теплая, светлая, лунная. Прислуга замка, после десяти часов уже освободившись от дневных обязанностей, высыпала во двор: кто сидел на скамейке у заднего флигеля, кто отправился гулять в парк, куда графиня почти не заглядывала.

Комнаты, где помещалась прислуга, располагались в угловой башне замка, стоявшей почти особняком. Только в том случае, если графиня чувствовала себя нездоровой, одна из служанок должна была находиться при ней и ночью.

Фон Митнахт занимал несколько комнат в нижнем этаже замка. Остальные же, еще при жизни графа, представляли из себя нечто вроде музея, где по стенам развешаны были коллекции всевозможного оружия.

Сама графиня поселилась в бельэтаже, но не в тех просторных покоях, которые некогда занимала графиня Анна. Камилла выбрала себе небольшое, но уютное помещение и по своему вкусу обставила антикварной мебелью, собранной из остальных комнат.

Лили и Мария Рихтер по смерти графа должны были занять его комнаты, но предпочли остаться в своих на верхнем этаже.

Таким образом, весь бельэтаж, за исключением покоев графини Камиллы, оказался безлюден.

Когда в двенадцатом часу ночи графиня отпустила прислугу, сказав, что та ей больше сегодня не понадобится, обширный замок словно бы вымер. Кроме графини, ни одной живой души не было здесь. Фон Митнахт, как мы помним, отправился встречать Марию Рихтер.

Темная громада замка выглядела совершенно безлюдной. Но вот в пустых, необитаемых покоях показался свет. Он передвигался с места на место, как будто кто-то ходил со свечой в руке по комнатам, где прежде жили покойные граф и графиня.

Да, снаружи явственно было видно, как кто-то бродил по бельэтажу, переходя из комнаты в комнату. Однако занавеси на окнах были опущены, и виднелась только тень. Остальные окна были погружены во мрак. Повсюду царила ночная тишина, которую изредка нарушали лишь глухой крик совы да отдаленный собачий лай, доносящийся из деревушки.

Все кругом спали. Не спалось только графине Камилле, хозяйке Варбургского замка. Это ее тень скользила по оконным шторам. Длинный шлейф тяжелого черного шелкового платья шелестел по паркету. Черная кружевная вуаль, заколотая ниже подбородка, оттеняла матовую белизну лица. В правой руке она держала канделябр с несколькими зажженными свечами.

Словно призрак, нарушив покой и тишину, царящие в замке, бродила она по пустынным залам и покоям. Она была страшна в эту минуту. Обольстительно прекрасное лицо искажалось злобным, демоническим выражением, глубокие, непроницаемые глаза горели потаенным огнем.

Что влекло ее так поздно в покои умерших хозяев замка? Что искала она здесь глубокой ночью?

Пройдя анфиладу комнат, она вошла в покои графини Анны и направилась прямо в спальню, где та умерла. Быстро открыла она ящики письменного стола и, поставив канделябр на столешницу, начала рыться в бумагах, лежавших в ящиках.

Должно быть, не найдя того, что искала, она убрала бумаги обратно, задвинула ящики на место и отправилась дальше, в кабинет графа. Здесь она тоже начала просматривать ящики письменного стола. Белые пальцы ловко вытаскивали из потайных мест различные бумаги. Она пробегала их взглядом, иные клала обратно, иные сворачивала в трубку, чтобы унести с собой.

Но вот большие башенные часы замка пробили полночь.

Графиня прервала свое занятие.

В эти минуты Мария Рихтер, если только депеша застала ее в Гамбурге и девушка в точности исполнила содержащееся в ней предписание, должна сойти с поезда, чтобы ехать обратно в замок. И не позднее чем через час экипаж фон Митнахта, любителя быстрой езды, должен быть здесь…

Свернув бумаги в трубку, графиня бросила сожалеющий взгляд на камин, в котором, судя по всему, намеревалась эти бумаги сжечь, и решила отложить исполнение своего замысла до другого, более удобного случая.

Графиня поспешно вернулась в свои покои. Поставив канделябр на мраморный столик, она взяла легкий платок и тихо вышла из комнаты.

В замке не было ни души, поэтому никто не видел, как она спустилась по широким ступеням лестницы, затем вышла в парк через незапертые еще главные ворота, закрыть которые должен был фон Митнахт по возвращении.

Как призрак ночи, тихо скользила по пустынным аллеям высокая черная фигура и вскоре растаяла во мраке.

Казнь Губерта была отложена, а возможно, и отменена вовсе. Благодаря ходатайству защитника, придравшемуся к несоблюдению какой-то формальности при рассмотрении дела, оно было отправлено на доследование. Прошло еще несколько недель, но ощутимого результата пока что не наблюдалось.

В один из субботних дней окружной ландрат* устраивал прием, на который получила приглашение вся местная аристократия.