Юрий Рябинин - Твердь небесная

– Вот, Эдуард Яковлевич, мы и встретились, – дружески обратился жандарм к Гецевичу. – Увы, не могу сказать вам «здравствуйте». Это звучало бы бесчестно и, что самое недопустимое, издевательски: здравствовать вам уже не придется. Нам уместнее теперь, не здороваясь, сразу и попрощаться. Так-то.

– A-а, это вы… – Гецевич узнал в незнакомце давешнего их с Лизой попутчика Паламеда Ферапонтовича. – В самом деле, Паламедом вы называетесь недаром…

– Паламед я только для вас, Эдуард Яковлевич, – старательно выговаривая имя-отчество Гецевича и показывая, таким образом, что иронизирует по этому поводу, произнес полковник. – Впрочем, и для очаровательной Матильды Дмитриевны тоже, – уточнил он. – Сейчас, после вас, как раз поедем к ней в гости.

Гецевич гневно сверкнул глазами.

– Девушка ни в чем не виновата! – отчеканил он. – Она ничего не знает!

– Превосходно, коли так! Значит, ей ничего и не грозит. Допросим и отпустим. Было бы жаль, если бы такая умница и красавица разделила вашу участь. Никогда не забуду, как она самоотверженно и изобретательно спасала вас в поезде. Прощайте же… как вас там, не знаю…

Полковник кивнул головой стоявшему поблизости офицеру и пошел к своей коляске. Но, пройдя несколько шагов, он оглянулся.

– Да, чуть не забыл, – громко произнес жандарм, обращаясь не только к разоблаченным поджигателям, но и так, чтобы его слышали солдаты. – Извольте выслушать приговор. По законам военного времени, лица, нанесшие или пытающиеся нанести ущерб государству, с целью ослабить его военную силу, подлежат немедленному расстрелянию. Приговор привести в исполнение! – И он продолжил свой путь к коляске.

Очевидно, ждавший этой команды офицер тотчас прокричал скрючившимся от холода солдатам: «Становись!» Нижние чины, казалось, только рады были пошевелиться, – они быстро выстроились в шеренгу, шагах в пятнадцати от приговоренных. «Готовьсь!» – скомандовал офицер. Солдаты передернули затворы и взяли ружья наизготовку.

Когда Гецевичу стало безусловно ясно, с какою целью их поставили у стены пакгауза, он, наконец, оглянулся на своих товарищей. Ему хотелось сказать им напоследок что-то ободряющее, отблагодарить как-то за совершенный ими подвиг, пусть и безуспешный, но не ставший от этого менее геройским.

Но тут под фонарем вышел чистый переполох. Молодой рабочий из депо Игнат, верно, не сумел сдержать чувств: с ним случилась натуральная истерика. Он вдруг заблажил по чем свет.

– Братцы, – закричал Игнат, обращаясь к солдатам, – не казните, братцы! Пощадите! У меня матушка одна! Вдовая! Это все они! – Он обеими руками указал на Гецевича и Братчикова. – Они все мутят нас! – жиды! нехристи! Не казните, братцы! Не думал я так! Они всё! – Игнат упал на колени и, закрыв ладонями лицо, затрясся в рыданиях.

Первой реакцией Гецевича на поведение недавнего его товарища был лютый гнев, затем брезгливая ненависть и, наконец, сострадание к малодушному. Быстро справившись с чувствами, он закричал удаляющемуся полковнику:

– Сударь! Этот человек ни в чем не виновен! Он случайно здесь! Велите освободить его!

Жандарм даже не оглянулся.

– Пли! – прокричал офицер.

Раздался залп, так что кони шарахнулись. Сильнейший удар в грудь отшвырнул Гецевича на бревна пакгауза. Он не сразу упал и еще успел подумать: что это такое с ним? отчего? Но, поняв в тот же миг, что это его уже расстреляли, безжизненно свалился под стеной.

К гостинице, в которой остановились Лиза с Гецевичем, Александр Иосифович подъехал почти ночью – задолго до рассвета. Узнать, в каком именно номере жили молодые люди из Москвы, труда ему не составило: за полтину серебром портье – заспанный старик в засаленной стеганой душегрейке – вызвался проводить ночного гостя хоть до самой их двери, но Александр Иосифович попросил не утруждаться, а только назвать ему самый номер.

В длинном узком коридоре во втором этаже горела единственная керосиновая лампа на стене. Александр Иосифович в полумраке с трудом разобрал искомую цифру на двери и потихоньку постучал. Потом постучал посильнее. Потом еще сильнее.

Наконец, из-за двери раздался тревожный девичий голосок:

– Эдуард Яковлевич, это вы? – Так справляться о случайных визитерах они условились с Гецевичем.

– Елизавета! Откройте! Скорее! – стараясь говорить сдержанно, чтобы не напугать девушку еще сильнее, прошептал Александр Иосифович.

Несколько секунд из-за двери не доносилось ни звука – понятно, Лиза пыталась лихорадочно сообразить: что это значит? кто ее здесь может называть по настоящему имени?

– Откройте, Елизавета! Вы меня знаете. Я – Александр Иосифович Казаринов, отец Тани – вашей подруги по гимназии!

Прошло еще сколько-то секунд настороженного безмолвия, прежде чем скрипнул запор и дверь отворилась.

Не дожидаясь приглашения войти, Александр Иосифович так порывисто прошмыгнул в номер, что едва не загасил ветром свечу в руке у совсем потерявшейся Лизы.

– Собирайтесь! – зашипел он. – Немедленно! Сейчас здесь будет полиция!

– Но где Эдуард Яковлевич? Мой муж?.. – не совсем кстати вымолвила Лиза, что вполне оправдывалось ее потрясением от происходящего.

Александр Иосифович хотел было сразу Лизе и объявить, что, по полученным им только что от надежных людей сведениям, муж – или кем там ей приходится этот Эдуард Яковлевич? – схвачен полицией при попытке совершить тяжкое преступление и, скорее всего, казнен. Но удержался, подумав, как бы девушке не стало худо, и тогда убедить ее поскорее собраться и проследовать с ним будет еще более непросто, нежели теперь.

– Там, там все узнаете!.. – нетерпеливо проговорил Александр Иосифович, кивая головой куда-то в сторону.

Однако, видя, что девушка так все и не может решиться довериться ему, Александр Иосифович вынул из кармана главный свой козырь – объявление о его розыске. Он выхватил у Лизы подсвечник и поднес огонь поближе к напечатанному.

– Вот, смотрите, кто я теперь. Государство зла и насилия объявляет меня преступником, своим недругом. За то, что я посмел выступить против существующих на родине драконовских порядков! Вы и после этого мне не доверяете, Елизавета? – тоном оскорбленного произнес господин Казаринов.

И, увидев, что его довод как будто произвел на девушку ожидаемое положительное впечатление, он снова призвал ее скорее последовать за ним:

– Поторопитесь же, Елизавета! Мы должны опередить их. Я жду вас за дверью.

Лиза наконец поняла, что, во-первых, Александру Иосифовичу можно доверять, а во-вторых, он действительно явился, чтобы предостеречь ее от какой-то близкой опасности, и, следовательно, ей нужно послушаться его и поторопиться.

– Прежде всего, проверьте документы и деньги, – участливо посоветовал Александр Иосифович. – Это самое важное! – И он вежливо удалился из помещения, предоставляя девушке собраться в одиночестве.