Рафаэль Сабатини - Белларион

— Синьор, вы оскорбляете меня каждым своим словом. Вы…

— Мессер Карманьола, — Валерия попыталась унять их, — неужели вы не видите, что он всего лишь использует вас в качестве мальчика для битья вместо меня? Это я в его глазах дура, поскольку я больше всех нас виновата в происшедшем. Но мессер Барбареско слишком вежлив, чтобы сказать это напрямую.

— Вежлив? — хмыкнул Карманьола. — Даже с большой натяжкой я не назвал бы вежливым этого невоспитанного грубияна. И вообще, с какой стати он так ведет себя?

— Я же говорила вам, что это наш верный друг и только его любовь ко мне и моему брату заставляет его горячиться. Хотя бы ради меня, будьте терпеливы с ним, синьор.

Карманьола приложил руку к сердцу и поклонился, всем своим видом показывая, что ради нее он готов вынести любые унижения.

— Как попало к вам это письмо? — спросил Барбареско.

Джанджакомо ответил ему, и Валерия укоризненно добавила:

— А мы даже не допросили посыльного, хотя Белларион настаивал на этом.

— Справедливо ли порицать меня за это, мадонна? — воскликнул Карманьола. — Что ценного он мог бы сообщить нам? Стоило ли тратить на него время?

— Почему бы и нет? Давайте займемся этим сейчас, — предложил Барбареско.

— Зачем?

— Ну-у, скажем, чтобы немного скрасить свой досуг. Все равно нам больше нечего делать.

— Синьор, вы, похоже, решили испытать мое терпение, — с трудом сдерживаясь, ответил ему Карманьола. — Если бы не присутствие здесь ее высочества… Ну хорошо, я велю доставить сюда этого малого.

Однако Валерия потребовала позвать также и всех капитанов, которые голосовали за вынесение смертного приговора Беллариону. Она сообщила им о том, что узнала сегодня от Барбареско, а когда стражники привели в зал посыльного, невысокого перепуганного паренька, сама взялась допросить его.

— Не бойся ничего, мальчик, — доверительно обратилась она к нему. — Если ты будешь говорить правду и не станешь лгать, тебе вернут свободу.

Стоявший рядом с ней Карманьола склонился к ее плечу и негромко произнес:

— Не опрометчиво ли вы поступаете, мадонна?

— Опрометчиво или нет, но я дала слово, — не терпящим возражений тоном ответила она и вновь переключила свое внимание на посыльного: — Когда тебе дали письмо, тебя наверняка снабдили еще и подробными указаниями, куда его доставить, верно?

— Да, синьора.

— Что это были за указания?

— Какой-то рыцарь взял меня с собой на бастион, где находились еще несколько рыцарей и солдат. Один из них указал рукой за крепостную стену и велел мне идти туда. Если меня остановят, сказал он, я должен был спросить синьора Беллариона.

— Тебе советовали идти осторожно, скрываясь?

— Нет, мадонна, как раз наоборот: не таясь, чтобы меня заметили. Я говорю чистую правду, мадонна.

— На какой стороне расположен тот бастион, куда привел тебя рыцарь?

— На южной, мадонна, возле южных ворот; клянусь Всевышним, я не лгу вам.

Принцесса подалась вперед, и не одна она выдала движением свое волнение.

— Тебе сказали, чьи солдаты занимают осадные линии в том направлении, в котором тебя послали, — или, быть может, ты сам знал об этом?

— Я знал только то, что там солдаты армии Беллариона. И еще мне сказали, чтобы я шел все время прямо, никуда не сворачивая.

— Что ты мелешь? — вырвалось у Уголино да Тенды.

— Я говорю правду, чистую правду! — в ужасе воскликнул паренек. — Пускай Господь поразит меня немотой, если я солгал!

— Успокойся! Успокойся! — увещевающе обратилась к нему принцесса. — Не сомневайся: мы знаем, что ты говоришь правду. Продолжай в том же духе и ничего не бойся. Может быть, ты слышал какое-то имя, которое упоминалось в связи с тем сектором осадных линий, куда тебе велели идти?

— Слышал ли я? — задумался паренек, и его лицо прояснилось. — Да, да, я вспомнил. Они говорили между собой и называли имя какого-то Кальмальдолы или Кармандолы…

— Карманьолы, — вставил да Тенда и презрительно расхохотался. — Теперь мне понятно, с какой целью Теодоро отправил это письмо.

— И что же вам понятно? — с презрением в голосе спросил Карманьола.

— Все. Например, почему его послали именно в южном направлении. Вы думаете, Теодоро не знал, что Вальсассина и находящиеся в его непосредственном подчинении капитаны, одним из которых являюсь я, находятся в Квинто, на западе от Верчелли? Почему посыльного не допросили раньше или… — он запнулся, и его сузившиеся глаза остановились неподвижно на побагровевшем от гнева Карманьоле. — …Или, может быть, его все же допрашивали? — возвысив голос, закончил он.

— Кто допрашивал? — рявкнул Карманьола. — Черт возьми, на что вы намекаете?

— Вы прекрасно понимаете, на что я намекаю. Благодаря вам мы едва не совершили убийство, и теперь нам осталось только выяснить, дурак вы или злодей.

Заревев, словно бык, Карманьола бросился на него, но другие капитаны встали между ними, образовав живой барьер; принцесса вскочила на ноги и в резких выражениях потребовала восстановить порядок. И удивительно — загрубевшие, малообразованные вояки беспрекословно повиновались этой хрупкой, худенькой девушке, почти девочке, с гордо вскинутой головой и сверкавшими огнем темными глазами на бледном лице.

— Капитан Уголино, такие слова недостойны вас, — укорила его принцесса. — Вы забыли, что если посыльный не был допрошен, то вина за это ложится на всех нас. Мы слишком предвзято отнеслись к свидетельствам против принца Вальсассины.

— Это вы сами сейчас чересчур предвзято относитесь к Вальсассине, — вмешался Карманьола. — Зачем понадобилось ему снимать осаду, если он не союзник Теодоро? Ну, что вы скажете!

Вопрос был адресован всем присутствующим, и Уголино да Тенда взял на себя смелость ответить на него.

— Вспомните, как Белларион послал своих людей удержать мост в Карпиньяно, пока вы возились со своими наплавными мостами. Его намерения не всегда очевидны для таких тупиц, как мы с вами, Карманьола.

Карманьола злобно посмотрел на него.

— Мы обсудим это чуть позже и в другом месте, — пообещал он ему. — Вы использовали выражения, которые моя честь не позволит мне забыть.

— Может быть, и неплохо, если вы хорошенько запомните их, — ничуть не смутившись, отозвался Уголино. — А теперь, мадонна, позвольте откланяться. Через час моя кондотта уходит из лагеря.

Она с болью взглянула на него.

— Я очень сожалею, мадонна, — ответил он на ее взгляд. — Поспешные умозаключения соблазнили меня уклониться от исполнения своего долга по отношению к принцу Вальсассине, и теперь я должен немедленно исправить сделанную мной ошибку.

Он низко поклонился ей, взял со стула свой плащ и, позвякивая шпорами, направился к двери.