Вальтер Скотт - Роб Рой

— Брак по принуждению или монастырь! — повторил я. — Неужели для мисс Вернон нет иного выхода?

— Увы, нет! — сказал со вздохом Рэшли. — Мне, я полагаю, излишне предупреждать, что для вас было бы рискованно завязывать слишком тесную дружбу с мисс Вернон. Вы светский человек и сами знаете, как далеко позволяют вам зайти в общении с нею ваша собственная безопасность и забота о чести девушки. Но предостерегаю вас, что вы, сообразуясь с пылким нравом Дианы, должны призвать на помощь весь свой житейский опыт в защиту и ей и себе, потому что вчерашний пример достаточно показывает вам легкомыслие нашей кузины и ее пренебрежение к условностям.

Во всем этом, я сознавал, было много правды и здравого смысла, и сообщалось это, по-видимому, в порядке дружеского предостережения, — я не вправе был обижаться; однако же, пока он говорил, я все время испытывал сильное желание проткнуть шпагой Рэшли Осбалдистона.

«Черт побери его наглость! — подумал я про себя. — Уж не хочет ли он внушить мне, что мисс Вернон влюбилась в его длинный острый нос и пала так низко, что потребовалась его застенчивость для исцеления ее безрассудной страсти? Заставлю его сказать напрямик, что он думает, — решил я, — хотя бы мне пришлось тянуть из него слова клещами».

С этой целью я насколько мог взял себя в руки и заметил спокойно, что у такой разумной и образованной девицы, как мисс Вернон, в самом деле досадно видеть грубоватые и резкие манеры.

— Или, по меньшей мере, до крайности откровенные и несдержанные, — ответил Рэшли. — Но, поверьте мне, у нее прекрасное сердце. Сказать по правде, если она не захочет в конце концов пойти в монастырь или выйти замуж за назначенного ей жениха (а сейчас ей противна мысль о том и о другом) и если, с другой стороны, мои труды на копях Плутоса обеспечат мне достаточную независимость, я стану думать о возобновлении наших отношений и о соединении своей судьбы с судьбою мисс Вернон.

«При всем своем обаятельном голосе и округленных периодах, — подумал я, — Рэшли Осбалдистон — самый уродливый и самонадеянный волокита, какого только видел свет!»

— Но, с другой стороны, — продолжал Рэшли, как бы раздумывая вслух, — мне не хочется оттеснять Торнклифа.

— Оттеснять Торнклифа! Неужели ваш брат Торнклиф, — спросил я в изумлении, — предназначен в супруги Диане Вернон?

— Да, желание ее отца и заключенный между нашими семьями договор обязывает Диану выйти замуж за одного из сыновей сэра Гилдебранда. Из Рима получено было разрешение Диане Вернон сочетаться браком с — имярек — Осбалдистоном, эсквайром, сыном сэра Гилдебранда Осбалдистона из Осбалдистон-холла, баронета и так далее; дело только за выбором счастливца, чье имя должно заполнить пробел в документе. Так как Перси редко бывает трезв, отец мой избрал Торнклифа, как второго по старшинству и потому наиболее достойного продолжать род Осбалдистонов.

— Но молодая леди, — сказал я, принуждая себя принять шутливый тон, что мне едва ли удалось, — может быть, облюбовала для себя на вашем родословном древе ветку пониже?

— Не могу сказать, — ответил Рэшли. — Выбор в нашей семье небогат: Дик — игрок, Джон — мужлан, а Уилфред — осел. Я сказал бы, мой отец в конце концов правильно наметил супруга для бедной Ди.

— О присутствующих, — сказал я, — мы, как водится, не говорим.

— О, мое предназначение к духовному сану исключало вопрос обо мне; иначе, скажу без стеснения, я, как наиболее способный по своему воспитанию быть для мисс Вернон наставником и руководителем, я скорей заслуживал быть избранным, чем любой из моих старших братьев.

— И молодая леди держалась, конечно, того же мнения?

— Этого вы думать не должны, — ответил Рэшли тем притворным отрицанием, которое явно должно было подтвердить все возможные в этом случае подозрения. — Узы дружбы, одной лишь дружбы соединяли нас, а также нежная привязанность развивающегося ума к своему единственному наставнику. Любовь не подкралась к нам; я сказал вам уже, что вовремя вспомнил о благоразумии.

Я был не слишком расположен продолжать этот разговор и, отделавшись от Рэшли, удалился в свою комнату, где, помнится мне, принялся шагать из угла в угол в яростном возбуждении, громко повторяя те слова, какие меня больше всего задели: «Увлекающаяся девушка… пылкий нрав… нежная привязанность… любовь! ..» Диана Вернон, самое прелестное создание, какое я только встречал, влюблена в него, в колченогого урода с бычьей шеей, в хромого мерзавца! .. Настоящий Ричард Третий, не хватает только горба! .. Впрочем, у Рэшли было столько возможностей во время его проклятых уроков… И эта легкая и плавная речь и крайнее одиночество Дианы — вокруг ни от кого не дождешься разумного слова; она к нему питает нескрываемую злобу, восхищаясь притом его талантами, — это очень похоже на проявление отвергнутого чувства… Хорошо! Но какое мне дело? Я-то отчего беснуюсь и злюсь? Разве Диана Вернон будет первой хорошенькой девушкой, полюбившей урода и вышедшей за него замуж? Если бы даже она не была связана ни с одним из этих Осбалдистонов — что мне в том нужды? Католичка, якобитка да еще в придачу полковник в юбке… Увлечься такой девицей было бы истинным сумасбродством.

Швырнув эти размышления в костер своей досады, я дал им догореть, но в сердце медленно тлела горячая зола, и я сошел к обеду угрюмый и злой.

Я вам уже говорил, мой добрый Трешем, — и для вас это едва ли оказалось новостью, — что главным моим недостатком было непреодолимое болезненное самолюбие, причинявшее мне немало огорчений. Я еще не признался самому себе, что люблю Диану Вернон, но как только Рэшли заговорил о ней как о милой безделушке, валяющейся под ногами, которую он по произволу мог подобрать или оставить на дороге, каждый шаг бедной девушки, в простоте своего чистого сердца искавшей моей дружбы, стал казаться мне самым оскорбительным кокетством. «Вот как! Она, стало быть, думает приберечь меня про запас — на худой конец, если мистер Рэшли Осбалдистон не соизволит сжалиться над нею! Но я ей докажу, что меня не так-то легко завлечь, — она поймет, что я вижу насквозь все ее уловки и презираю их!»

Ни на миг не пришло мне на ум, что негодовать я не вправе, и если все же негодую — значит, далеко не равнодушен к чарам мисс Вернон. Я сел за стол в озлоблении против нее и всех дочерей Евы.

Мисс Вернон слушала с удивлением мои неучтивые ответы на игриво-насмешливые замечания, которые она роняла со свойственной ей вольностью; однако, не подозревая, что я намеренно стараюсь обидеть ее, она отражала мои грубые выпады шутками в том же роде, но смягченными добрым расположением духа и сверкающими остроумием. Наконец она заметила, что я и впрямь сердит, и на мою очередную грубость ответила так: