Роберт Харрис - Очищение

Вместе со своими ликторами он проследовал к двери в сопровождении Помпея, который все еще не решался поднять на Цицерона глаза; только Красс позволил себе улыбнуться.

— Пойдем, папочка, — сказал Клодий [56] Клодий — народно-стяженная популярная у плебеев форма имени Клавдий. Использовалась Клавдием с 59 г. до Р.Х, после того как он стал плебеем, в популистских целях. , обнимая Фонтея за плечи. — Я провожу тебя домой. — Он издал один из своих нервных, почти женских, смешков и, поклонившись своему шурину и Цицерону, пристроился в конец процессии.

— Ты, может быть, и закончил, Цезарь! — закричал Целер вслед консулу. — Но я — нет! Я губернатор Дальней Галлии и командую легионами, тогда как у тебя войска нет! И я еще даже не начал!

У него был громкий голос, и его, должно быть, было хорошо слышно на Форуме, однако Цезарь, выйдя из помещения на яркий солнечный свет, даже не повернул головы. Когда он и его компания исчезли из виду и мы остались одни, Цицерон опустился на ближайшую скамью и обхватил голову руками. Под крышей, на стропилах, курлыкали голуби — до сего дня я не могу слышать этих грязных птиц, не вспоминая старое здание Сената, — а вот остальные звуки как-то странно отдалились от меня и казались неземными, как будто я уже был в тюрьме.

— Не отчаивайся, Цицерон, — резко сказал Целер через какое-то время. — Он ведь даже еще не трибун — и никогда им не станет, если это будет зависеть от меня.

— Красса я могу победить, — ответил Цицерон. — Помпея я могу перехитрить. Даже Цезаря мне удавалось в прошлом держать в рамках приличий. Но все они вместе, и Клавдий в качестве их главного оружия? — Он устало покачал головой. — Как мне жить дальше?

В тот вечер Цицерон отправился к Помпею и захватил меня с собой, частично чтобы показать полководцу, что это деловой визит, а частично для того, чтобы я оказывал ему моральную поддержку. Мы нашли Великого Человека выпивающим в холостяцкой столовой со своим другом и товарищем по оружию Аулом Габинием. Когда мы вошли, они изучали макет театра Помпея, и Габиний весь светился от энтузиазма. Он был тем самым человеком, который, будучи амбициозным трибуном, предложил закон, обеспечивший Помпею его неслыханную военную власть, за что и получил легатство под командованием Помпея на Востоке. Он отсутствовал несколько лет, в течение которых — тайно от него — Цезарь спал с его женой, толстой Лоллией (в это же время он крутил роман и с женой Помпея — подумать только!). Теперь Габиний вернулся в Рим — такой же амбициозный, но в сотни раз богаче и с твердым намерением стать консулом.

— Цицерон, дорогой мой, — сказал Помпей, вставая, чтобы обнять хозяина. — Ты выпьешь с нами?

— Нет, не выпью, — сказал Цицерон напряженным голосом.

— О, боги, — сказал Помпей, обращаясь к Габинию, — ты слышал этот тон? Он пришел, чтобы отругать меня за то, что произошло сегодня днем, — я тебе рассказывал. — Он повернулся к Цицерону и спросил: — Мне что, действительно надо объяснять тебе, что это была полностью идея Цезаря? Я пытался его отговорить.

— Правда? И что же тебе помешало?

— Он считает, и я с ним согласен, что тон твоего выступления в суде сегодня был слишком угрожающим и ты заслуживаешь публичной порки.

— Поэтому вы открыли Клавдию путь к посту трибуна — зная, что его главное желание заключается в том, чтобы отдать меня под суд?

— Я бы не стал заходить так далеко, но Цезарь настаивал.

— Многие годы я поддерживал все твои начинания. И я ничего не просил взамен, кроме твоей дружбы, которая для меня важнее всего в моей публичной жизни. И вот сейчас наконец ты показал всему миру, как ты меня ценишь. Ты дал моему смертельному врагу оружие, которым он меня уничтожит, — сказал хозяин с пугающим спокойствием.

— Цицерон, я возмущен. Как у тебя язык поворачивается говорить подобные вещи? — Губы Помпея сжались, а в его рыбьих глазах появились слезы. — Я никогда не буду стоять в стороне и спокойно наблюдать, как тебя уничтожают. Но я нахожусь в непростой ситуации, ты же знаешь; постоянные усилия, чтобы держать Цезаря в узде, — эта та жертва, которую я ежедневно приношу на алтарь Республики.

— Только сегодня ты решил взять выходной.

— Он почувствовал, что твои слова угрожают его достоинству и авторитету.

— А они и наполовину не столь угрожающи, какими могли бы быть, если бы я раскрыл все, что знаю о Трехглавом Чудовище и его связях с Катилиной!

— Я не думаю, что тебе позволительно говорить с Помпеем Великим в таком тоне! — вмешался Габиний.

— Нет, нет, Аул, — печально произнес Помпей, — Цицерон говорит правильные вещи. Цезарь зашел слишком далеко. Только богам известно, сколько сил я потратил на то, чтобы хоть немного привести его в чувство. Когда Катона бросили в тюрьму, я ведь сразу освободил его. Да и бедный Бибул пережил бы гораздо более тяжелые моменты, чем простое купание в дерьме, если бы не я. Но сейчас я потерпел фиаско. У меня был всего один день. Боюсь, что Цезарь слишком… безжалостен. — Он вздохнул, взял одну из моделей храмов и стал внимательно ее рассматривать. — Возможно, подходит время, когда мне придется сломать его. — Он бросил на Цицерона хитрый взгляд, и я заметил, как его глаза мгновенно высохли. — Что ты на это скажешь?

— Скажу, что давно пора.

— Наверное, ты прав. — Триумфатор взял модель двумя толстыми пальцами и с неожиданной ловкостью поставил ее на место. — Ты знаешь, каков его новый план?

— Нет.

— Он хочет получить в свое распоряжение армию.

— Ну, в этом-то я не сомневаюсь. Но Сенат уже объявил, что в этом году провинции между консулами распределяться не будут.

— Да, Сенат так решил, однако Цезарю на Сенат наплевать. Ватиний предложит соответствующий закон народному собранию.

— Что?

— Закон, по которому к нему перейдет не одна провинция, а две — Ближняя Галлия и Вифиния — с разрешением набрать армию в два легиона. И получит он их не на один год, а на пять лет!

— Но провинции всегда распределялись Сенатом, а не народом! — запротестовал Цицерон. — Пять лет! От этого наша конституция разлетится вдребезги!

— Цезарь так не считает. Он сказал мне: «Что плохого в том, чтобы доверить выбор народу?»

— Но это не народ! Это толпа, которую полностью контролирует Ватиний!

— Так вот, — продолжил Помпей, — теперь ты, может быть, поймешь, почему я согласился сегодня понаблюдать за небом. Конечно, мне надо было бы отказаться. Но я должен был думать обо всей ситуации в целом. Кто-то должен держать Цезаря в узде.

— Могу я рассказать об этом некоторым из моих друзей? Иначе они могут подумать, что я лишился твоей поддержки, — спросил Цицерон, схватившись в отчаянии за волосы.

— Если это надо — только строго по секрету. Ты также можешь сказать им — и Аул тому свидетель, — что ничего не случится с Марком Туллием Цицероном, пока в Риме живет Помпей Великий!