Александр Дюма - Две Дианы

Наконец, когда пробило восемь часов, король очнулся, открыл глаза и позвал:

— Мари? Ты здесь, Мари?

— Я здесь, — ответила Мария.

Карл Лотарингский подошел с бумагой в руке.

Время еще было: долго ли поставить эшафот? Но в это же время вошла в королевскую спальню Екатерина Медичи.

«Слишком поздно! — подумал кардинал. — Судьба от нас отвернулась! Теперь, если Амбруаз не спасет короля, нам смерть!»

Екатерина Медичи тоже в эту ночь не тратила даром времени. Она отправила к королю Наваррскому кардинала Турнонского и заключила с Бурбонами письменное соглашение.

Затем до рассвета она приняла канцлера л’Опиталя, который сообщил ей о предстоящем приезде в Орлеан ее союзника — коннетабля. Она рассказала л’Опиталю все, что происходило в спальне короля, и тот обещал ей к девяти часам прибыть в большой зал ратуши, находившийся рядом с королевскими покоями, и привести с собой сторонников Екатерины. Наконец, она вызвала к половине девятого Шапелена и еще двух-трех королевских врачей, которые в силу собственной их посредственности ненавидели гениального Амбруаза Парэ.

Когда все предосторожности были приняты, она раньше всех появилась в комнате короля, который только что проснулся. Она сначала подошла к постели сына, постояла несколько мгновений, поникнув головой, как и подобает скорбящей матери, поцеловала его повисшую руку, уронила несколько слезинок и села в кресло с таким расчетом, чтобы не спускать с него глаз.

Герцог де Гиз вошел сразу же за ней. Обменявшись несколькими словами с Марией, он подошел к брату и спросил:

— Вы успели что-нибудь сделать?

— Увы, я ничего не добился.

— Счастье против нас. Сегодня с утра в приемной Антуана Наваррского толпится народ.

— Что слышно о Монморанси?

— Ничего. Очевидно, он подходит к городским воротам.

— Если Амбруазу Парэ не удастся операция, прощай наше счастье, — уныло заметил Карл Лотарингский.

В это время появились врачи, приглашенные Екатериной Медичи.

Екатерина самолично подвела их к постели больного, у которого возобновились боли. Врачи один за другим обследовали больного, а потом отошли в угол комнаты посоветоваться между собой. Шапелен предлагал некую припарку, чтобы вытянуть гной наружу, двое других настаивали на том, чтобы влить в ухо какую-то микстуру.

Они как раз собирались остановиться на последнем средстве, когда вошел в сопровождении герцога де Гиза Амбруаз Парэ.

Обследовав состояние больного, Парэ присоединился к своим коллегам.

Амбруаз Парэ был личным врачом герцога де Гиза, его научная слава уже упрочилась, и с таким авторитетом, как у него, нельзя было не считаться. Врачи ему сообщили о своем решении.

— Тут лекарства бесполезны, — громко заявил Амбруаз Парэ, — надо спешить, ибо гной вот-вот проникнет в мозг.

— Так поторопитесь же, ради всего святого! — воскликнула Мария Стюарт, расслышав его слова.

Екатерина Медичи и оба брата Лотарингские подошли к врачам и включились в разговор. Шапелен обратился к Парэ:

— Можете ли вы предложить, мэтр, другие средства? Более верные, чем наши?

— Могу.

— Какие именно?

— Нужно сделать трепанацию черепа.

— Трепанацию черепа — королю? — в ужасе воскликнули все трое.

— А в чем она состоит? — спросил герцог де Гиз.

— Эта операция еще малоизвестна, ваша светлость, — ответил Амбруаз. — Дело в том, чтобы неким инструментом проделать в боковой части черепной коробки небольшое отверстие, величиной с мелкую монету.

— Боже милосердный! — с негодованием воскликнула Екатерина Медичи. — И вы осмелитесь занести нож над головой короля?!

— Осмелюсь, государыня!

— Но это же убийство! — продолжала Екатерина.

— Государыня, — доказывал Амбруаз, — пробуравить череп осторожно, по правилам науки, — это не то, что раздробить его тяжелым палашом! А разве мы не умеем залечивать раны!

— Но можете ли вы, мэтр, ручаться за жизнь короля? — спросил кардинал.

— Один Бог волен в жизни и смерти нашей. Вы это, господин кардинал, знаете лучше меня. Я могу вас заверить в другом: иного выхода нет! Это единственная возможность, но она, конечно, только возможность.

— Однако вы говорите, что ваша операция может пройти удачно! Не так ли, Амбруаз! — обратился к нему герцог де Гиз. — Скажите, вам уже приходилось делать ее? И с каким успехом?

— Да, ваша светлость. Совсем недавно я оперировал так господина де ла Бретеша, что проживает по улице Гарпий, под Красной Розой, а если угодно вашей светлости вспомнить, такую же операцию я сделал господину де Пьенну во время осады Кале…

— А ведь и в самом деле… — сказал герцог де Гиз. — Ну что ж, теперь я уже не могу колебаться… На операцию я согласен!

— И я, — заявила Мария Стюарт.

— Но только не я! — воскликнула Екатерина.

— Государыня, но ведь вам говорят, что это последняя возможность! — возразила ей Мария.

— А кто говорит? — переспросила Екатерина. — Амбруаз Парэ — еретик! Другие врачи так не думают!

— Вот именно, государыня, — подтвердил Шапелен, — мы все возражаем против предложения мэтра Парэ.

— Вот видите! — торжествовала Екатерина.

Тогда герцог де Гиз, вне себя от бешенства, подошел к Екатерине, отвел ее в сторону и сдавленным шепотом сказал ей:

— Слушайте, государыня, ведь вы хотите, чтобы ваш сын умер и чтобы уцелел ваш принц Конде! Вы столковались с Бурбонами, с Монморанси! Сделка состоялась! Я знаю все! Берегитесь!

Но Екатерина была не из тех, кого можно запугать. Герцог де Гиз просчитался. Она поняла, что тут нужна решительность, если уж герцог стал играть в открытую. Она бросила на него испепеляющий взгляд, затем метнулась к двери и распахнула ее настежь:

— Канцлер, сюда!

Канцлер л’Опиталь, согласно приказанию, ожидал в соседней зале; при нем были все сторонники Екатерины Медичи, каких ему удалось собрать.

Услышав возглас Екатерины, он двинулся вперед. У открытой двери столпились любопытные придворные.

— Господин канцлер, — повысила голос Екатерина, — над особой короля желают произвести операцию, тяжелую и безнадежную. Мэтр Парэ намеревается просверлить ему голову каким-то инструментом. Я, мать короля, и со мной три врача… Мы не допустим этого преступления. Учтите это, господин канцлер!

— Закрыть дверь! — крикнул герцог де Гиз.

Несмотря на ропот придворных, Габриэль все же захлопнул дверь. Канцлер остался в королевской спальне.

— Господин канцлер, — обратился к нему герцог де Гиз, — примите к сведению, что операция эта необходима и что мы, — королева и я, ручаемся если не за исход ее, то за мастерство хирурга.

— А я, — воскликнул Амбруаз Парэ, — беру на себя всю ответственность, какая падет на меня! Да, я отдам свою жизнь, если не сумею спасти жизнь короля! Но время проходит! Посмотрите на короля!