Юрий Вронский - Странствие Кукши. За тридевять морей

И тотчас оказались мы выше третьей тверди, и там увидел я множество сил небесных, поющих и славословящих Бога.

Прошли мы сквозь некую завесу, блистающую, подобно молнии, перед нею стояли три устрашающего вида огромных юноши, лица их сияли паче солнца, и огненное оружие держали они в руках своих. И многое множество небесного воинства увидел я с трепетом. И молвил мне водящий меня:

– Когда отнимется завеса, узришь ты Владыку Христа, поклонись же престолу славы Его.

Слыша это, трепетал я и радовался. Одержимый и ужасом и неизреченной радостью, я стоял и ждал, когда отнимется завеса.

И вот некая пламенная рука отъяла завесу, и увидел я Господа моего, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и Серафимов, стоящих вокруг. Облачен Он в ризу багряную, лик же Его светел, и очи приветливо взирают на меня. Увидев Его, пал я ниц, кланяясь пресветлому и страшному престолу славы Его. Какая радость объяла меня от видения лика Его, и сказать невозможно, даже и ныне, вспоминая то видение, наполняюсь ею. Трепетен лежал я перед Владыкой моим, удивляясь великому Его милосердию, что позволил Он мне, человеку грешному и недостойному, явиться перед Ним и видеть Божественную лепоту Его.

Размышляя об этом, исполнился я умиления. И произнес про себя слова Исайи пророка: «О я, окаянный! Как это я, человек с нечистыми устами и живущий среди таких же, сподобился Господа моего видеть своими очами!» И услышал, как премилосердный мой Творец, пресладкими и пречистыми устами Своими сказал мне три Божественных слова. И сразу грянула проливная песнь всего небесного воинства.

И поныне не ведаю, как я снова оказался ходящим по раю, и подумал я про себя, что не вижу здесь нигде Пресвятой Госпожи Богородицы. И вот передо мной некий муж светлый, как облако, носящий крест и говорящий:

– Ты хотел видеть здесь пресветлую Царицу Небесных Сил, но нет ее ныне здесь, ибо отправилась она в многострадальный мир помогать людям и утешать скорбящих. Показал бы тебе Ее святое место, но нет сейчас времени: следует тебе опять воротиться туда, откуда ты пришел, как повелевает тебе Владыка. Не печалься, сподобишься ты увидеть Ее на земле во Влахернской церкви, явится Она туда на помощь людям с молитвою к Сыну Своему и Богу о заступничестве. Увидишь Ее на воздухе стоящую с пророками, апостолами и ангельскими ликами и честным Своим покровом людей осенившую.

Пока он мне это говорил, я сладко уснул, потом, воспрянув от сна, очутился на прежнем месте, в той же бочке, и дивился тому, где я был в видении и что сподобился видеть. Сердце мое было исполнение несказанной радости, и благодарил я Владыку моего, изволившего явить мне такую благодать.

Все это исповедал Андрей Блаженный другу своему Никифору и взял с него клятву не говорить никому об этом, пока он не разрешится от телесных уз. Никифор молил его прилежно, чтобы Андрей сказал ему хоть слою из тех трех, что сказал ему Господь, но так и не умолил.

Проходя свое дивное житие, Андрей много чудодействовал и предсказывал будущее, и многих грешников обратил к покаянию, и много претерпел поругания и побоев, как говорится в книге жития его, написанной Никифором.

Для домочадцев Епифания Кукша – новый раб, купленный Епифанием для личных услуг. Кукше не надо больше притворяться немым, он должен лишь скрывать, что живет в Царьграде уже давно. Сицилийские сарацины, у которых якобы купил его Епифаний, привезли его только что, а по-гречески он выучился еще в Сицилии.

Перемена в жизни Кукши столь разительна, что иногда ему не верится, что это явь, а не сон. Он содрогается при воспоминании о своей недавней жизни. Епифаний даже обронил, что Кукша через несколько месяцев станет свободным… Неужели это возможно? А может быть, Кукше просто послышалось? Ему этого не проверить – у него нет привычки переспрашивать.

Благодарный Кукша изо всех сил старается, чтобы от него в доме был прок: колет дрова для кухонного очага, раздувает угли в жаровнях, рубит мясо, метет полы и лестницы. Слуги, видя его усердие, беззастенчиво сваливают на него свои обязанности, но ему это нисколько не в тягость.

Епифаний запретил поручать Кукше какие-нибудь дела вне дома. Он объяснил свое запрещение боязнью, как бы Кукша не заблудился. Однажды в отсутствие Епифания повар велел Кукше сбегать в зеленную лавку – понадобилась несколько пучков сушеных пахучих трав. Он напутствовал Кукшу:

– Не бойся, заблудиться тут негде. Выйдешь из ворот, поверни направо и так иди все прямо, никуда не сворачивай. В конце улицы будет торговая площадь. Там глянешь опять направо и сразу увидишь зеленную. Назовешь своих господ и скажешь, что я тебя прислал. Возьми, что надо, – и назад. Главное, не зевай по сторонам и ни с кем не болтай.

Кукша давно уже носа не высовывал за ворота, и для него стало привычным уютное чувство безопасности. И вот он снова на улице. Она ему хорошо знакома, как и большинство улиц и площадей Царьграда. Знает он и зеленную лавку – когда-то он подбирал возле нее гнилые плоды. На той самой торговой площади, куда он сейчас идет, его и выследил Рябой, когда Кукша подобрал упавшую жареную рыбу. Кукша идет торопливо, пугливо озирается, во всех мужчинах большого роста ему чудится Рябой.

Выйдя на торг, он поворачивает к зеленной лавке и натыкается на Рябого. Мгновение Кукша стоит в замешательстве, соображая, в какую сторону лучше бежать. Этого достаточно, чтобы Рябой железной хваткой вцепился в него. На лице Рябого злобное торжество. Отстранив Кукшу на расстояние вытянутых рук и склоняя голову то направо, то налево, Рябой разглядывает его.

– Ты, я вижу, принарядился, – насмешливо говорит Рябой, – прямо жених! – И добавляет примирительно: – Петр все спрашивает, куда, мол, девался Немой? А я не знаю, что и отвечать. В темнице, думаю, бедняга, а может, жадные торговцы убили сердечного. А ты, слава Богу, жив, здоров и на воле! Ну, рассказывай, куда ты запропастился?

Кукша не отвечает, и Рябой начинает сердиться:

– Что? Сорвал хороший куш и решил жить сам по себе, а Рябого по боку?

Кукша продолжает молчать, и Рябой разражается упреками:

– Кто тебя подобрал, когда ты подыхал с голоду? Кто тебя кормил? Кто ремеслу выучил? Кто? Ну, отвечай же, неблагодарная тварь!

Невесть почему, Кукше вдруг приходит в голову изобразить немого. Глядя прямо в глаза Рябому, он корчит дурацкую рожу и нечленораздельно мычит.

– Ах ты, скифский пес! – шипит Рябой и так сжимает Кукшины плечи, что, кажется, вот-вот захрустят кости. – А ну, пойдем в сторонку, потолкуем!

Но сейчас Кукша не сдается так просто, как в тот раз под лестницей в переулке, где днем и ночью горят фонари. Тогда от голода у Кукши темнело в глазах, если он наклонялся, а теперь не темнеет…