Юрий Вронский - Странствие Кукши. За тридевять морей

Однако, сколь ни просторны заднепровские луга, и у них есть край. Вот уже совсем близко лесная опушка, и с поводков спускают чету собак, за ней другую, третью… Они мгновенно пропадают среди деревьев, только слышится удаляющийся лай. Вслед за ними, пришпорив коней, в дубраву поспешают охотники.

Тут, среди вековых дубов, тоже просторно скакать, пожалуй, не хуже, чем на лугу. Кукша задирает голову на шум, доносящийся сверху. В раскидистых дубовых кронах носится несметное число белок, наверно, больше, чем на соснах в родных Кукшиных борах. Кукша должен признать, что никогда прежде не видывал столько белок сразу, если не считать священного Хортицкого дуба.

Никто из Кукшиных спутников не обращает на них ни малейшего внимания: летние, рыжие, они никому не нужны, иногда их стреляют ради мяса для собак, но сейчас не до того. Шульга объясняет, что не столько тетеревами, сколько белками живы здешние тетеревятники, которых они видели на лугу. Чего ж им не дремать на стожарах, если рядом их всегда ждет обед!

Сразу видно, что перед тобой первозданный лес, где никогда не гулял топор. Деревья здесь доживают до глубокой старости, да и после смерти еще долго стоят, чернея среди живых и зеленых. Никто не знает, через сколько времени подгниют они настолько, чтобы порыв ветра смог наконец повалить их! Однако среди здешних великанов на глаза Кукше не попалось ни одного, который мог бы сравниться со священным дубом на Хортице.

Собачий лай то замирает, то вновь возникает, но по нему ясно, что собаки еще не взяли зверя. Наконец лай стихает вовсе, и охотники скачут почти что наугад. Попадаются турьи лепешки, похожие на коровьи, только побольше. Тенистый лес перемежается солнечными полянами с высокой, по брюхо коню, сухой травой, местами смятой кормившимися и отдыхавшими здесь турами.

Каждый ездок жадным мысленным взором видит огромных длиннорогих животных, которые, как известно, пасутся утром и вечером, а весь знойный день лежат себе в тенечке и медленно пережевывают свою жвачку. Кукша замечает на коре дубов черную шерсть – кто-то чесал здесь спину. Но самих туров не видать…

– Да, – вздыхают охотники, – не те уж времена, мало стало зверя…

И вдруг до охотников доносится отдаленный собачий лай, такой желанный и волнующий! Всадники снова пускают коней вскачь и устремляются на призывный лай. Судя по голосам, низким и яростным, собаки держат матерого быка.

Лай все ближе. Иногда проклятый бурелом задерживает, заставляет давать крюка, это досадно, но не страшно: собаки быка уже не отпустят. И вот лай слышится совсем рядом, охотники один за другим выскакивают на поляну, точно такую же, какие им не раз попадались по дороге.

Среди поляны возвышается громадный черный бык с белоснежным ремнем по хребту и необычайно длинными рогами – настоящий красавец. Кукша не уверен, что, стоя на земле, дотянулся бы рукой до его холки.

Быка спереди и сзади облаивают собаки. Он наклоняет голову и бросается вперед, норовя зацепить рогом одну из тех, что перед ним. Но в это время те, что позади него, вцепляются ему в задние ноги. Он сильными взмахами ног сбрасывает их, в ярости поворачивается к ним – и оказывается в том же положении, в котором только что был, хотя теперь перед ним уже другие собаки. Обе задние голени у него в крови, как будто он в красных чулках.

У тура, говорят, не очень хорошее зрение, зато прекрасный слух и великолепное чутье. Но ветер дует с юго-востока, а всадники прискакали с запада, так что легче было людям почуять быка, чем ему людей. А услышать конский топот ему мешает оглушительный, непрерывный, назойливый лай, который уже довел его до исступления. Ведь он и сейчас еще не обращает внимания на своих истинных врагов, явившихся из леса!

Черный красавец обречен. Кукшино сердце на мгновение сжимается от жалости. «Лучше бы ты не воевал здесь с собаками, – думает он, – а улепетывал во все лопатки!» Но ведь и человек далеко не всегда поступает, как ему лучше, чего же ждать от лесного зверя!

Кукше доводилось слышать, что тур не спешит спастись бегством, даже завидев человека. Вот и сейчас, обнаружив наконец охотников, бык не бросается наутек, а, напротив, устремляется к ним, попутно придавив копытом одну из собак. Он нагибает голову, намереваясь нанести смертельный удар всякому, кто окажется у него на пути. Но ему уступают дорогу, и он промчался в открытый проход, никого не задев. Однако он уносит в своей шее и спине несколько сулиц [143] Сулица – род копья, употреблялась и для метания. , которые успели метнуть в него расторопные охотники. Кукша целое мгновение видит карий с прозеленью глаз величиной чуть не с гусиное яйцо, прекрасный, как драгоценный самоцвет.

Охотники, хлестнув коней, пускаются преследовать быка. Кукша с Оскольдом, которые первыми выехали на поляну, где собаки облаивали тура, теперь оказались в хвосте преследующих. Иногда они видят впереди среди дубов мчащуюся черную тушу, им кажется, что тур скачет быстрее, чем кони, несущие на себе увесистых седоков. Да так оно и есть. Кажется даже, что он скачет по какой-то своей привычной тропе.

Но вот на пути у зверя поверженный временем лесной исполин. Его не перепрыгнуть, самое низкое место заведомо выше человеческого роста. Тура, конечно, подводит зрение, он скачет прямо в ловушку. Когда он поймет это, ему придется огибать препятствие, тут-то погоня его и настигнет! Сейчас, сейчас он замедлит свою бешеную скачку, начнет в недоумении озираться по сторонам, соображать, что ему делать дальше и тут…

Однако тур и не собирается замедлять бег, скорее, напротив, он даже силится прибавить хода… Наверно, он настолько стар, что его незавидное турье зрение стало совсем никудышным. Неужели через несколько мгновений он треснется мордой о дубовый ствол и сам отдаст себя в руки преследователей?

Охотники чувствуют себя почти обманутыми, ведь подобная охота затевается вовсе не ради легкой добычи, а ради наслаждения погоней и опасностями битвы… Меж тем громадная черная туша легко взлетает над поваленным деревом и вот она уже по другую сторону препятствия.

Бывалые охотники только рты разевают. О том, чтобы проделать на коне такой же безумный прыжок, не может быть и речи. И ездоки, не сговариваясь, бросаются вправо и влево, чтобы с двух сторон обогнуть лежащий дуб. Кукша с Шульгой и Оскольд скачут с теми, кто объезжает дуб слева. Собственно, и те и другие потеряли зверя из виду.

А собаки проскочили под стволом дерева и бегут теперь далеко впереди ездоков, но понятно, что в скорости бега и они уступает лесному красавцу. Кукше даже кажется, что теперь, после гибели одной из них, им не так уж, как прежде, хочется нагнать это бешеное чудовище. Судя по их лаю, бык забирает влево, в южную сторону. Перед князем Оскольдом скачет усатый полянин в собольей шапке, он вдруг замедляет бег своего коня. Полянин – опытный охотник и, конечно, поступает так не случайно.