Юрий Галинский - За землю отчую.

Сысой в оцепенении молчал, потом стал просить его, клялся, что построит для него другой дом, но хозяин был неумолим. Тогда Сысой решил идти просить защиты у православного епископа сарского и подонского Матвея. В Сарае, где было много русских невольников, куда приезжали торговать русские купцы и являлись по ханскому вызову русские князья, еще в 1261 году было образовано православное епископство. Матвей посочувствовал Сысою, однако заступиться не захотел. Пришлось Васильку и Проньке перебираться в соседнюю землянку — невольничье общежитие. Отрокам уже шел шестнадцатый год, полуголодное существование и тяжкий труд не могли не сказаться — оба были худющими, все ребра наперечет,

В том же году в Сарай приехал великий князь Московский Дмитрий Иванович. Между ним и Михайлой Тверским по-прежнему шла тяжба за великое княжество Владимирское. Князь Дмитрий привез большую дань, которую собрал не только в своем, но и в удельных княжествах, зависимых от Москвы, преподнес богатые подарки Мамаю, ханам и ханшам и даже выкупил за десять тысяч серебряных рублей сына Михайлы Тверского Ивана, которого держали заложником в Орде. Поездка в Сарай оказалась успешной — хан подтвердил, что ярлык на Владимир принадлежит по-прежнему великому князю Московскому...

С той поры Василько и Пронька и вовсе покой потеряли. Дмитрий Иванович жил в Сарае чуть не с полгода. Отроки часто видели, как он в сопровождении князя Андрея Ростовского, ближних бояр и княжеских дружинников проезжает из своего жилища в ханский дворец Аттука Таша. « Русские воины в шлемах с высокими шишаками, в темных кафтанах на крепких, ухоженных конях настолько завладели воображением отроков, что ни о чем другом, кроме как о бегстве из ненавистного полона, те не могли и думать.

В Орде проживало много русских невольников. Одних % враги захватили во время набегов, другие попали в рабство за долги, третьих продавали сами же русские князья, угонявшие население при междоусобицах; были и такие, которых приводили новгородские разбойники-ушкуйники. Все пленники мечтали возвратиться на Русь, но это удавалось немногим. Иногда выкупали пленников князья, чтобы заселить свои пустующие земли, иногда — купцы; убежать же и добраться до Русской земли было почти невозможно. Надеяться на то, что их кто-то выкупит, отрокам не приходилось — случаи эти в последние годы были очень редкими. На побег они тоже не решались. И тогда Василько предложил Проиьке вступить наемниками в ордынское войско, чтобы потом перебежать к своим. Наемничество в Орде водилось. Во время Батыева нашествия и сразу после него русских, как и другой покоренный люд, враги насильно заставляли служить в своих туменах, теперь же, спустя сто с лишним лет, это стало делом добровольным. Но Василько и Пронька были рабами, Салчей запросил за них столько, что вербовщики отказались...

И все же в конце концов отрокам повезло. Когда Василько и Сопрон стали, подобно отцу, умельцами в карабельном плотницком деле, Салчей взял их с собой в Булгары. Отправились туда на недавно построенном ими струге. Правители Булгар Асан и Меметхан, получив дозволение от Мамая, задумали сооружать в своем городе ладьи и струги. Но едва Салчей с корабелами приплыл в Булгары, город неожиданно осадили московские полки под началом воеводы князя Дмитрия Михайловича Боброка- Волынца. Под стенами произошла битва, Асан и Меметхап были розгромлены, москвичи захватили город. Среди пленников, освобожденных из неволи, были и Василько с Сопроном. Сговорившись, Василько и Сопрон утаили, что хорошо знают плотницкое и столярное ремесло. Годы полуголодного рабского существования ожесточили их души, они жаждали отмстить за все, что натерпелись в Орде. Москва готовилась к схваткам с ордынцами — впереди было Куликово поле. Парни умели ездить на лошадях (отроками Салчей часто посылал их в степь пасти свои стада), в руках сила была, они отменно владели не только топорами, но и саблями и луками (пастухам нередко приходилось обороняться и от четвероногих и от двуногих хищников), наконец, знали язык. Вот и взяли их обоих в великокияжью дружину...

В Тарусу Василько и Сопрон попали уже после Куликовской битвы. Вместе с московскими ратями и полками других Русских земель против Мамая выступили дружина и ополчение тарусского князя Ивана Константиновича. Большая часть тарусцев погибла, сражаясь на Куликовом поле. Узнав, что Василько и Сопрон — тарусцы, сын павшего князя тарусского Константин Иванович уговорил великого князя Дмитрия Донского отпустить их на отчую землю.

Прошло почти двадцать лет с тех пор, как Василька и Сопрона угнали в Орду. За эти годы Таруса подвергалась набегам крымчаков и золотоордынцев, мор неоднократно опустошал Тарусскую землю. На том месте, где стояли когда-то избы родителей Василька и Сопрона, воздвигли монастырь, огороженный высокой дубовой стеной. Ни монахи, ни жившие теперь вокруг обители монастырские трудники ничего не знали о судьбе матери Василька и его сестер, не нашел своих родителей и Сопрон. И все же они остались на Тарусчине, вступили в дружину нового тарусского князя Константина Ивановича и пошли служить дозорными на порубежъе...

Василько уже изрядно углубился в ночной лес, но продолжал ехать не останавливаясь, почти на ощупь пробирался между могучими дубами в густых зарослях подлеска. По мере того, как порубежник удалялся от острога, он постепенно успокаивался, исчезал суеверный ужас, невольно овладевший им при одной мысли о том, что лишь случайно не попал снова во вражий полон. Его все больше разбирала усталость, туманилась голова, слипались веки.

«Лечь бы да отдохнуть»,— с трудом борясь со сном, подумал Василько и вдруг насторожился: ордынский конь под ним неожиданно всхрапнул, замотал головой из стороны в сторону. «Кого-то учуял!» — мелькнула догадка. Дернув поводья, он остановил жеребца, прислушался. Ночную тишину дубравы не нарушал ни один подозрительный звук, конь тоже стоял уже смирно... «Должно, почудилось»,— подумал порубежник и снова расслабился, захотелось спать еще больше.

Василько уже хотел спешиться, но кто-то набросился на него сзади, стащил с седла, повалил на землю. Он пытался вырваться, но нападавший был сильнее, к тому же подоспели другие. Вмиг обезоруженный и связанный по рукам и ногам, порубежник лежал недвижно с кляпом во рту.

«Господи, опять не уберегся!..» — Его обуяли неистовый страх, 'отчаяние, тщетно стараясь освободиться, он стал судорожно извиваться на земле.

Кто-то наступил ему на грудь огромным сапожищем, придавил так, что кольчуга врезалась в грудь. Василько застонал.

Вишь, какой ярый ордынец! — прогудел над ним кто-то.

А ты прижми покрепче, чтоб аж кишки вылезли! — громко рассмеялся другой.