Юрий Галинский - За землю отчую.

Не побеги он, не побили б нас крымцы,— упрямо повторил Юшка.— А боярин Андрей Иваныч Курной славно бился, царствие ему небесное.

Неужто преставился?! — оживился Любим Гон.

Туда ему, лиходею, и дорога! — буркнул Фрол.

Нет, добрые люди, нельзя так! — осуждающе произнес седой тарусец.— Погиб боярин в сече, стоял за землю отчую до своего смертного часа.

Верно, Баула! — поддержал его Юшка.— Как увидел Андрей Иваныч, что Владимир побег с сечи, так уже разъярился, так уж кричал ему и дружине, чтоб воротились... Да куда там — их и след простыл.

И проклял их! — добавил брат-близнец.

Гляди ты!..— недоверчиво протянул Любим.

Боярин славно сражался. Без щита, рука на перевязи... С ним трое сынов его были.

Так все трое и полегли за Тарусу,— добавил старик.

Воцарилось молчание. Лесовики, узнав подробности битвы, в которой принимали участие сидящие перед ними тарусцы, несколько смягчились.

А мы на помощь вам шли, да не успели,— словно оправдываясь, заметил Гордей.

Оно и лучше, не то не сидеть бы вам уже тута с нами,— едко усмехнулся остроглазый и резко добавил: — А ежели б и остались живыми, не звали бы нас на гиблое дело — дюжиной людишек тьму ордынцев бить!

Кто знает, может, не такое оно и гиблое,— возразил брату Юшка.

Сие осмыслить надобно, чтоб с огня да в полымя не попасть,— не согласился с ним бородатый.

Опасаетесь? — поддел тарусцев Василько.

Чего нам опасаться? — повысил голос остроглазый.— Мы отвоевали свое, теперь попробуйте вы!

Да что с ними воду в ступе толочь! Не хотят идти — не надо! Сами управимся!..— зашумели станичники.

Будет! — властно сказал атаман.— Неволить никого не станем. Только не отсидитесь вы по топям да в глухомани лесной — найдут вас ордынцы.

Смирная овца волку по зубам! — выкрикнул Митрошка.— Видели б вы, как крымчаки от нас бегли!

Федор поднялся с земли, спросил, обращаясь к тарусцам:

Далече ли отсюда шлях, коим татары полон гонят?

Верст пять будет.

Добро. Там и учиним засаду! — решил Гордей.

Поведу вас — место там гожее для сего знаю,— вздохнул седой тарусец.

А нас возьмете? — подошли к атаману братья-близнецы.

Кто еще? — оживился Гордей, окидывая взглядом тарусских крестьян.

И я с вами! — швырнул о землю свой колпак бородатый мужик,— Цыть, Акуля! Все одно пойду! — отстранил он разрыдавшуюся жену.

Остальные мужчины, понурив головы, молчали.

Вскоре отряд, в котором было уже около двадцати человек, скрылся в лесной чаще.

ГЛАВА 13

После нескольких часов пути лесная станица спустилась вглубокую ложбину, поросшую кустами орешника и волчьего лыка. Над ними вперемешку возвышались молодые дубки и огромные деревья. Внизу, скрываясь в зелени леса, тянулась широкая тропа. На ней были отчетливо видны следы конских копыт и босых ног, трава на обочине выбита.

Намедни крымцы великий полон гнали,— пояснил седой тарусец.

Часто гонят? — спросил атаман.

Каждый день.

Другой дороги нет,— вмешался молодой крестьянин со светлым чубом,— Со всей Тарусской земли тут ясырь ведут.

А сторожевых много?

Глядя какой полон. Третьего дня было с сотню, не меньше. Но и вели дюже много. Мужиков, баб, детишек...— вздохнул старик.— А день ранее дюжины две татар было. Когда как...

Сами видели али говорил кто? — внимательно оглядывая тропу и прилегавшие к ней кусты, поинтересовался Федор.

Сами,— буркнул остроглазый тарусец.— Не хотел он уходить отсель,— кивнул на седого.— Твердил: «Пока дочку не увижу в последний раз, не уйду...» Мы с ним из одной деревни. Куда денешься? А как увидел, едва удержали. Чуть было на стежку не выбежал: «С дочкой пойду!..» А на что он ордынцам? Убили б, и только.

Им сие просто! — подал голос Митрошка.— Не из корысти собака кусает — из лихости.

Вон, видите? — показал тарусец на кровавое пятно посредине тропы.— На наших глазах ордынец саблей пленника зарубал. После мы его в лесу захоронили.

Душа болит, да что поделаешь, когда их сила...— горестно молвил старик.

Станичники прислушивались к их разговору, молчали.

Ничего, молодцы,— и на них найдется сила! — успокоил тарусцев Гордей.— Засядем, освободим пленников, мужики к нам пристанут — добавится силушки нашей.

Можно,— задумчиво сказал Клепа,— Одно плохо — вельми кусты близко к тропе, стрелять несподручно.

Надо на деревьях засесть! — предложил Федор,— Идозоре мы так всегда делали.

Верно! — согласился с ним атаман.

Непривычно будет! — усомнился кто-то из ватажников.

Время еще есть — приноровимся,— решил Гордей.— К тому же нужда научит. Как оно, Митрошка, говорится* «Нужда скачет...»?

Нужда пляшет, нужда песенки поет! — подхватил Швец.

Н^, за .дело, молодцы!..

Разбросав по тропе колпаки, листья, ветки, станичники взобрались на деревья. Поначалу не удавалось попасть в цель, мешали листья, стрелы падали на землю... Порубежники переходили от дуба к дубу, влезали на них, целились из луков.-

Люди быстро устали сказался долгий переход. Наконец отошли саженей на двести в глубь леса, выставили дозорных: не разводя костра, поели сухарей и солонины.

Ночь прошла спокойно. Утром вернулись на тропу и снова принялись га дело. Понемногу приноравливались. Все чаще то одному, то другому лесовику удавалось попасть в цель...

К вечеру в очередной раз сменили дозорных. Атаман забеспокоился: Клене и Сеньке, ушедшим на разведку, уже давно было пора возвратиться. Станичники развели костер, поджарили подстреленных глухарей и косулю. Где-то громко фыркала рысь, из чащи доносился унылый волчий вой. Окончился еще один день, а на лесной тропе по-прежнему все было тихо— ни ордынцев с полоном, ни разведчиков. Люди не спали, настороженно прислушивались к ночным звукам. В томительном ожидании медленно текло время. Наконец атаман отправил еще нескольких станичников на розыска Клепы и Сеньки. Далеко за полночь они вернулись. Пройдя десяток верст вдоль тропы, лесовики никого не обнаружили.

Из лесной станицы Клепа и Сенька направились в сторону Тарусы. Под вечер устроили привал. Укрывшись в кустах орешника, стали закусывать. Ели молча — устали. После еды Сенька прилег, зевая, уставился на видневшуюся сквозь листву стежку. Клепа вытер руки об рубище, закрыл сумку-калиту с остатками провизии, но ложиться не стал. Сидел и раздумывал, как быть дальше: возвращаться или заночевать в лесу.

Вдруг Сенька насторожился, толкнул Клепу. Рыжий лесовик обеспокоенно приподнялся, взглянул в просвет между листвой.

По лесу шел человек. Одет он был в старый, заношенный до дыр зипун, на голове — колпак, в руках — тяжелая сучковатая палка Не то странник, не то беглый сирота тарусский — не разберешь...

Может, окликнем? — шепотом предложил парнишка.