Александр Дюма - Эдуард III

Услышав этот голос, король вздрогнул.

Человек стоял спиной к двери и, следовательно, к царственному зрителю этой сцены.

Когда тот, кто проник в замок под видом могильщика, снова прикрыл саваном тело графини и вышел из комнаты, Эдуард, по-прежнему прячущийся за дверью, прошептал, увидев его лицо:

— Граф!

Граф был совсем не тот, каким его знал король; никто не узнал бы его в этом мрачном человеке с поседевшими волосами, впалыми щеками и длинной бородой.

Король закрыл руками глаза, как делает человек, думающий, что он еще под властью сна, а когда открыл их снова, призрак уже исчез.

Тут в комнату Аликс вошли другие могильщики.

Король последовал за ними.

— Где ваш товарищ? — спросил он.

— Он ушел, — ответил один из них.

— И не вернется?

— Нет.

— Кто этот человек? Тоже могильщик?

— Не думаю.

— Тогда почему он пришел вместе с вами?

— Уже давно он бродит по округе, а сегодня, когда узнал, что графиня умерла, пришел ко мне и предложил помочь при погребении. Он сунул мне горсть золотых монет, и я подумал, что не должен отказывать ему в этой просьбе.

— Ладно, — сказал король. — И где он теперь?

— Я не знаю.

Король подбежал к окну и при свете луны увидел тень, отдалявшуюся от замка; она остановилась на несколько мгновений, чтобы оглянуться, и скрылась в ночи.

— Это был он, — прошептал король.

И в глубоком раздумье пошел к себе в покои.

Переступая порог, король услышал первые удары молотка могильщика: это заколачивали гроб графини.

На следующий день, на рассвете, начались похороны.

Вспомните похороны Офелии в «Гамлете», и перед вами предстанет картина погребения Аликс.

Останки благочестивой молодой женщины были зарыты в парке замка, в той стороне, что смотрела на восходящее солнце.

Потом могилу, осененную молитвами, засыпали цветами и залили слезами.

Король присутствовал на этой горестной церемонии и по ее окончании уехал в Лондон.

Нам нет необходимости описывать все, что происходило в его душе.

Поскольку он нуждался в том, чтобы отвлечься от своего горя, первым словом, сказанным им по приезде в Лондон было слово:

— Выступаем.

Эдуард не опоздал на условленную встречу. В день святого Иоанна Крестителя он двинулся в путь, простившись с королевой — несчастной женщиной: оказавшись между любовными увлечениями короля и его завоеваниями, она, казалось, навсегда была выброшена из сердца мужа.

Он доверил супругу попечению графа Кента, своего кузена, а блюстителями английского королевства назначил лордов Перси и Невила совместно с епископами Кентерберийским и Йоркским, кои, вероятно, составляли совет при принце Лайонеле, коему его отец с 25 июня вручил власть над всей Англией.

Но сколь бы значительным ни был этот поход, в стране оставалось достаточно славных людей, замечает Фруассар, чтобы опекать и защищать ее, если это потребуется.

Король приехал в Хэнтон, как было условлено, и ждал там попутного ветра, чтобы выйти в открытое море.

Кстати, великолепное это должно было быть зрелище — отплытие английского флота, который, словно туча стервятников, устремлялся к берегам Франции.

Действительно, если верить Фруассару (его обвиняли в том, что он преувеличил силы короля), Эдуард III вез с собой шесть тысяч ирландцев, двенадцать тысяч валлийцев, четыре тысячи рыцарей и десять тысяч лучников; но Найтон утверждает, будучи, однако, не в состоянии этого доказать, что число людей, сопровождавших короля, намного превосходило приведенное нами; Найтон называет тысячу двести больших кораблей, перевозящих армию Эдуарда, и шестьсот малых судов, предназначенных для транспортировки грузов.

Второго июля король поднялся на корабль.

Принц Уэльский и мессир Годфруа д’Аркур тоже взошли на королевский корабль.

За ними следовали: граф Херфорд, граф Норентон, граф Орендель, граф Корнуолл, граф Уорик, граф Хортидон, граф Суффолк, граф Аскфорт.

Среди баронов были: мессир Джон Мортимер, ставший позднее графом Ла Марч; мессир Жан, мессир Людовик, мессир Руайе де Бошан, мессир Реньо Кобхэм, мессир Монтбрей; сэр Рос, сэр Ласси, сэр Феллетон, сэр Брастон, сэр Муллетон, сэр Уэр, сэр Манн, сэр Бассет, сэр Берклер, сэр Уибб и другие.

Прибавьте к ним бакалавров Джона Чандоса, Вильгельма Фиц-Уоррена, Питера и Джона Додли, Роджера Уетвэйла, Бартелеми Бруи, Ричарда Пенбриджа.

Из иностранцев на корабле находились мессир Ульфарт из Гистеля и несколько германских рыцарей, чьи имена не дошли до нас.

Эдуард по-прежнему был чем-то озабочен и ночью не сводил глаз с оставшегося позади горизонта, мрачного, как его мысли, и не приносящего королю никакого утешения.

Тогда Годфруа д’Аркур, не знавший о том, что заботит короля, и боявшийся, что его грусть объясняется теми опасениями, какие внушает ему исход совета, данного им королю, подошел к Эдуарду и сказал:

— Не тревожьтесь, ваше величество. Страна Нормандия — одна из самых красивых на земле, и я ручаюсь вам головой, что вы беспрепятственно высадитесь на берег. Тех, кто придет к вам, не надо будет опасаться, ибо эти люди никогда не брали в руки оружия. А цвет нормандского рыцарства в этот час находится вместе со своим герцогом под Эгюйоном. Вы найдете в Нормандии богатые города и зажиточные фермы, где вашим людям будет так хорошо, что они будут вспоминать об этом даже через двадцать лет.

— Я уверен, мессир, что вы могли дать мне только добрый совет, — ответил король, — поэтому печалит меня не будущее, а прошлое. Да пошлет мне Бог много славы и трудов, чтобы стерся из памяти моей тот день, воспоминание о котором испепеляет мои мысли!

И король снова глубоко задумался, и ни Годфруа д’Аркур, ни принц Уэльский не могли развеять его грусти.

Однако на горизонте начали вырисовываться берега Нормандии, напомнив Эдуарду о том, что ему предстоит исполнить великую миссию и что он, отвечая за жизнь тех, кто его сопровождал, должен предать забвению прошлое и думать лишь о спасении своих спутников и успехе собственных замыслов.

И тогда — так велика была власть этого человека над собой, — начиная с этой минуты он снова стал тем королем, которого мы знаем, и, казалось, полностью порвал с повседневной жизнью и человеческими чувствами.

У Эдуарда было холодное, как у северного орла, сердце.

Он, в самом деле, не пожелал никому доверить управление своим кораблем и стал сам себе адмиралом.

Похоже, что его хранил Бог, ибо он без происшествий вошел 12 июля в Хауг-Сент-Уэст.

Король Франции слышал о том, что Эдуард III собрал большую армию, и знал, что тот отплыл в Нормандию. Но ему было совершенно неизвестно о цели этого похода, и он ни на миг не догадывался, что же происходит.