Ульрике Швайкерт - Святой и грешница

— Это, вероятно, то, чего так боится мадам и что хочет предотвратить. Но это может закончиться намного хуже! Если совет узнает, то нас здесь запрут. Заколотят гвоздями дверь и откроют лишь тогда, когда болезнь будет побеждена… или когда мы все умрем, — размышляла Элизабет.

— И, несмотря на это, ты хочешь ее кому-нибудь показать. — Это был не вопрос, но Элизабет кивнула.

— Да, потому что это нужно! Вот только я не знаю кому. Банщику или мейстеру Тюрнеру?

— Эй, где вы? — прозвучал внезапно разъяренный голос мадам. — Сколько вам нужно времени, чтобы очистить корзину?

Девушки поспешили к дому, чтобы продолжить работу. Спустя некоторое время Грет снова отвела Элизабет в сторону.

— Если мы действительно собираемся это сделать, то нам нужно отыскать отца Антониуса. Я только что немного расспросила Эстер. Она говорит, что он неустанно заботился о больных чумой, когда большинство лекарей покинули город. Под его попечением выжило больше больных, чем где-нибудь в другом месте. Нам нужно его найти!

— Спасибо, но я пойду одна. Достаточно будет, если только одна из нас ощутит на себе гнев мадам.

Грет открыла было рот, чтобы возразить, но остановилась и улыбнулась.

— Ты действительно смелая! Знаешь, вначале я немного недолюбливала тебя. Постоянно выражение печали и отчаяния на лице, что Бог именно на тебя взвалил эту тяжелую ношу. Бог был ко многим несправедлив! Не только к тебе. Думаешь, мы заслужили здесь жить и изо дня в день потакать клиентам и мадам? Но мы не причитаем и делаем все возможное, чтобы с этим справиться. Теперь я знаю, что и в тебе кроется боец. Это мне нравится!

Элизабет наклонилась и поцеловала ее в веснушчатую щеку.

— Спасибо. Где мне искать отца Антониуса?

— Во францисканском монастыре.

Элизабет ждала, пока мадам после обеда уйдет из дома, чтобы, незаметно ускользнув, поспешить в город. Она перешла оживленную Домштрассе и прошла по нескольким кривым улочкам, пока не увидела высокие стены монастыря. Сначала она постучала нерешительно, затем более энергично. Наконец она услышала шаги, и маленькое окошко в больших воротах открылось. Она смогла увидеть только серые глаза в обрамлении морщин и тонкий крючковатый нос.

— Что ты хотела, девушка?

— Могу я поговорить с отцом Антониусом? Мне очень нужна его помощь.

— Зачем?

— Я скажу об этом лично ему. Речь идет о его опыте обращения с больными. Пожалуйста, брат, позовите его, чтобы он сам решил, поможет он мне или нет.

Привратник недовольно фыркнул и закрыл окошко.

— Подожди здесь, — не очень отчетливо услышала она его слова сквозь толстые деревянные ворота.

Ей пришлось подождать, прежде чем окошко снова открылось. В этот раз на нее смотрели карие глаза. Элизабет еще раз повторила свою просьбу.

— Ты скажешь мне точно, в чем дело? Кто болен и о какой болезни идет речь? И почему ты пришла именно ко мне? Разве в городе больше нет банщиков или лекарей?

Посмотрев на переулок, в котором люди занимались своими повседневными делами, Элизабет снова взглянула в карие глаза.

— Отец, если возможно, мне хотелось бы обсудить это с вами наедине.

Она выдержала его пытливый взгляд. Отец Антониус вопросительно поднял брови, затем отвернулся и дал указания сторожу открыть дверь. Скрестив руки в широких рукавах своей рясы, он вышел на улицу.

— Пойдем к церковному кладбищу, — предложил он. — Там нам никто не помешает.

Он открыл решетчатую дверь из кованого железа, ведущую на маленькое монастырское кладбище. С трех сторон оно было окружено стеной, а четвертой границей служила церковь.

— Что же это за особенная болезнь, которая заставила тебя предположить, что именно с моей помощью можно ее вылечить? Я простой францисканский монах, проведший большую часть своей жизни за этими стенами.

Элизабет опустила взгляд на надгробный камень.

— Три года назад вы были не за этими стенами, а делали много добрых дел в городе. Приходили к больным, от которых другие отказались, и ухаживали за ними. Вы многих спасли. Люди помнят об этом!

— Три года назад, говоришь?

Она кивнула и увидела, как по его прежде спокойному лицу проскользнул ужас.

— У нас не так много опыта с этой болезнью, как у вас, поэтому прошу вас пойти со мной, чтобы осмотреть одну больную и получить ответ: оправданы ли наши самые худшие опасения.

— Я нечасто бываю в городе, но могу предположить, что эта желтая лента означает, что ты говоришь о непотребном доме у еврейского кладбища.

Элизабет кивнула.

— Да, правильно. Понимаю, что в ваших глазах это должно быть наихудшее греховное место. И все же прошу вас пойти со мной.

Монах пожал плечами.

— Разве наш Спаситель пришел не на грешную землю, чтобы провозгласить радостную весть? Кто я такой, чтобы избегать этого места? Я только хотел бы взять кое-какие инструменты. Подожди меня здесь, я сейчас вернусь.

Он быстро ушел, но не заставил Элизабет долго ждать. С кожаной сумкой через плечо он вышел из ворот и последовал за ней в предместье Плайхах. У последних домов Элизабет остановилась.

— Пожалуйста, подождите здесь, пока я не вернусь за вами. Я сначала должна посмотреть, нет ли… ну, не вернулась ли еще наша мадам.

Монах приподнял брови.

— Значит, она не поручала тебе привести меня?

— Нет, даже наоборот, она категорически запретила показывать кому-либо больную. Я сама так решила и готова отвечать за последствия.

Ей показалось, что в его глазах появилось что-то вроде сочувствия.

— Тогда у нее те же подозрения, что и у тебя, — сделал вывод монах. — Она боится того, что случится с ее заведением, если здесь действительно разразится чума. — Элизабет вздрогнула. — Этим делу не поможешь, если будешь бояться называть ужас своим именем!

— Нет, конечно, нет. Но даже при упоминании этого слова мне становится не по себе.

— Мне тоже, — признался монах. — Мне тоже!

Элизабет ушла и вскоре вернулась, чтобы сообщить ему, что все чисто. Отец Антониус последовал за ней в дом, кивнул наблюдающим девушкам и подошел к ширме.

— Можно чуть больше света?

Грет и Элизабет быстро зажгли две лампы. Какое-то время он неподвижно стоял перед матрацем, глядя на Жанель. Несмотря на открытые глаза, казалось, что она ничего не видит. Неистово замотав головой из стороны в сторону, она судорожно закашлялась и начала жадно хватать ртом воздух.

— У нее есть припухлости в паху? — спросил отец Антониус.

К ним подошла Эстер.

— Я за ней ухаживала и вытирала ей пот. Да, у нее в паху и под мышками есть узлы.

Монах вздохнул.

— Я хотел бы ее осмотреть. Снимите ей рубашку.

Эстер поспешила выполнить его просьбу. Изможденное тело Жанель освещали две лампы. Кожа была в пятнах, и в паховой области Элизабет увидела явную припухлость.