Ульрике Швайкерт - Святой и грешница

На соборной площади собралось так много людей, как во время ярмарок и больших праздников. Здесь были виноградари, которые не могли попасть к своим виноградникам. Им грозила настоящая катастрофа, если осада продлится долго и особенно если осаждающее войско — умышленно или нет — уничтожит почти созревший урожай. Для виноградарей и крестьян это означало значительный убыток, который заметно уменьшит содержимое их кошелей и приведет к голоду. Виноградарь зарабатывал в день пятнадцать пфеннигов, если от рассвета до заката старательно обрезал виноградную лозу, разрыхлял землю и собирал спелый виноград. Что же делать, если больше не будет винограда, чтобы ухаживать за ним? Конечно же, виноградники можно снова привести в порядок — весной. Но до весны нужно пережить долгую суровую зиму, полную лишений и голода.

Приближаясь к площади перед Графенэкартом, Элизабет заметила Оттилию среди родственников советников. Она была одна, грозной служанки не было видно. Как бы случайно Элизабет отошла от подруг и остановилась в шаге от дочери советника.

— Здравствуй, Оттилия! Не оборачивайся ко мне и не смотри на меня. Никто не должен заметить, что мы разговариваем.

— Что у тебя нового? — спросила Оттилия. — Тебе известно что-нибудь о моем отце и других делегатах?

— Нет, к сожалению. Я надеялась, что ты что-то сможешь сообщить нам. Они еще в крепостной темнице?

Оттилия едва заметно пожала плечами.

— Не знаю. Что мы будем делать, если отец не вернется? Епископ может убить их всех, если город недостаточно быстро выполнит его требования.

Услышав в ее голосе отчаяние, Элизабет искоса посмотрела на девушку: ее глаза подозрительно блестели. Элизабет подавила в себе желание обнять ее и утешить.

— Я в это не верю. Если он убьет делегатов, то потеряет средство давления и, таким образом, надежду на восстановление мирной жизни с капитулом и советом.

— Это если он убьет всех. Но он может убить одного или двоих, чтобы подкрепить свои требования и доказать, что его намеренья серьезны, — Оттилии не удалось сдержать слез.

Элизабет молчала. Такая возможность существовала, и, наверное, епископу было легче пожертвовать одним бюргером, чем церковным деятелем. Его союзникам было бы легче закрыть на это глаза.

— Он этого не сделает, — возразила Элизабет, чтобы успокоить Оттилию. — Хотя он известный расточитель, образ жизни которого не приличествует ни епископу, ни правителю, но все же не жестокий разбойник, который без разбора убивает ради выгоды.

— Ты уверена? Я все еще ничего не понимаю. Он не только трус и боится выступить против войска. Он предал нас всех и сам привел его сюда! Епископ позвал его, чтобы поставить нас на колени и помочь ему добиться своего — что бы это ни было.

Элизабет думала об их последнем разговоре с отцом Оттилии. Советник Майнталер видел опасность, и предчувствие не обмануло его. Епископ не потерпел того, что его город присягнул на верность капитулу и заключил союз с провинциальными городами против него.

Пожилая женщина, у которой из-под дорого украшенного чепчика виднелась прядь седых волос, подошла к Оттилии, поэтому Элизабет незаметно вернулась к подругам.

Четыре дня епископ и осаждающее войско держали в напряжении окруженный город. Палач заходил теперь дважды в день, но особых новостей не было.

— Капитул попытался вызвать на переговоры командующих, но те не проявили особой готовности. Солдаты сужают кольцо вокруг города, бряцая оружием, но не подходят так близко, чтобы арбалетные стрелы могли настигнуть их.

— Что они задумали? — спросила Анна, и у нее на лице появился страх. — Они собираются морить нас голодом?

Марта рассмеялась.

— Ты последняя, кого это должно волновать. Ты еще долго протянешь после нашей голодной смерти.

— Я переживаю не только за себя, — защищалась Анна. — Мара и Элизабет такие худые! И даже у меня, если я день не поем, появляется ужасное чувство голода и боли в животе, — добавила она.

Палач ухмыльнулся.

— Нет, на это они вряд ли решатся. К тому же у них нет тяжелых орудий, чтобы попасть в город. Так утверждает наша разведка.

— Значит, они бряцают оружием, чтобы запугать нас и подготовить к переговорам? — Элизабет вопросительно посмотрела на палача.

Он кивнул.

— Да, я тоже так рассуждаю. Первый бой выстоит не тот, у кого лучше оружие, а тот, за кем смелость, вера и ясный ум.

На следующий день осаждающие прислали известие о том, что господа фон Вертгейм и фон Вайнсберг готовы к переговорам. Наученные горьким опытом с епископом, капитул и совет отклонили предложение провести переговоры в военном лагере. Гонцы беспрестанно сновали между городом и ставкой. Архиепископ Майнца Конрад был направлен к осаждающим как нейтральный наблюдатель и предложил провести переговоры в своем лагере. Он обещал обеспечить свободный проезд независимо от итога переговоров.

— И они в это верят? — поинтересовалась Грет. — После того, что совершил наш епископ?

Палач пожал плечами.

— Они пока ничего не предприняли. У них в распоряжении значительные силы, а у епископа — заложники. Они должны вести переговоры, если хотят решить спор без применения оружия, что выгодно и для города, по мнению капитула и совета — и моему, кстати, тоже. У некоторых каноников есть опыт общения с епископом Конрадом, и они утверждают, что Иоганн фон Брунн ему и в подметки не годится и его слову можно верить.

— Тогда все скоро закончится, — с надеждой сказала Мара.

— Я бы на это не надеялся, — пробормотал палач. — Давайте не будем думать, что это будет второй Констанцский собор, затянувшийся на много лет! Я уже больше ничего не знаю. Эти переговоры могут стать суровым испытанием даже для самых терпеливых.

— И все это время мы будем находиться под стражей в городе. Виноградари не смогут отправиться в свои виноградники, а крестьяне на свои поля, чтобы собрать урожай, — сказала Элизабет.

— Да, так и будет. Совет и капитул будут чувствовать давление со всех сторон, пока не придут к соглашению.

Два дня стороны совещались. Затем представители совета и капитула вернулись в город со скрепленным печатью договором. Оттилия принесла эту новость в бордель, прежде чем палач пришел на обход. Вечер еще только вступал в свои права, теплое вечернее солнце катилось за башни и крыши церкви Святой Гертруды, когда дочь советника, слегка подобрав платье, спешила в бордель по узкой тропинке. Элизабет, наслаждавшаяся последними лучами солнца вместе с подругами, сидя на лавке перед домом, поднялась и пошла ей навстречу.

— Я подумала, ты имеешь право сразу узнать об этом, — обратилась Оттилия к Элизабет.

— Очень мило с твоей стороны, хотя твой поступок нельзя назвать благоразумным, — ответила Элизабет, слегка поклонившись.