Рекс Стаут - Авантюристка

Обстановка была мне немного знакома. В пятидесятых, движимый духом приключений или приступом тоски, которая временами овладевает мною, я несколько раз бывал в безвкусном заведении Мерсера на фешенебельной стороне Пятой авеню. В любом случае мои надежды не оправдывались. При грошовых ставках волноваться не о чем, и, кроме того, мне всегда везло. Но на этот раз у меня была вполне определенная цель, хотя и не особенно важная. Я с довольным видом отдал свою шляпу и пальто стоявшему у дверей служащему.

Мне навстречу шел Боб Гарфорт. У него был хмурый вид, и, когда он протянул мне руку, она дрожала.

— Там Гарри. Что за гадкая дыра! — бросил он и пошел дальше.

Мне оставалось лишь улыбнуться — ходили слухи, что Гарфорт за месяц просадил у Мерсера четверть миллиона, — и я вошел внутрь.

Я назвал это заведение безвкусным, иначе о нем сказать было нельзя.

Коврики, картины и драпировка были подобраны тщательно; но развешаны как попало, и их было слишком много. В громадном зале стояли три кожаных дивана, английский буфет и множество удобных кресел, в углу — стол с пепельницами для курильщиков.

Каждую из трех рулеток, расположенных вдоль дальней стены, окружали группы мужчин.

Через дверь налево можно было увидеть столы для покера. За ними сидели игроки — с лицами мрачными или веселыми. Стоял приглушенный гул, непрерывно раздавались монотонные голоса крупье, называвших выигравшие номера, и редкие возгласы посетителей.

Я прошел к средней рулетке и встал позади всех.

Шарик покатился по кругу — в напряженной тишине стали вытягиваться шеи, — и, когда, покачавшись туда-сюда, он окончательно остановился в ячейке номер двадцать четыре, где-то впереди раздались смачные ругательства и возгласы разочарования.

Я поднялся на цыпочки, чтобы заглянуть через плечи стоявших впереди людей, и тут же встретился глазами со своим младшим братом Гарри.

— Пол! — выпалил он в мою сторону и тут же отвернулся.

Я протиснулся вперед и встал рядом с ним. Никто не посмел выказать неудовольствие. Что ж, в том, что они не осмелились бросить вызов Полу Ламару, не было ничего удивительного.

— Мой дорогой мальчик, — сказал я, — мне так не хватало тебя за обедом. Я скучал по тебе, и, хотя моя голова была занята грустными мыслями, они едва ли могут наполнить твой желудок. Ну, еще не наигрался?

Гарри взглянул на меня. Он был ужасно бледен, глаза налились кровью. Встречаться со мной взглядом он избегал.

— Ради бога, Пол, оставь меня в покое, — промолвил он почти шепотом. — Я проиграл девяносто тысяч.

Я вздрогнул. Тут немудрено побледнеть! И все же…

— Ничего страшного, — шепнул я ему. — Но ты глупо выглядишь. Ты сейчас ругался как боцман. Смотри, как дрожит твоя рука! Ты не создан для этого, Гарри; игра заставляет тебя забыть, что ты — джентльмен. Они смеются над тобой. Пойдем отсюда.

— Но я говорю, что проиграл девяносто тысяч долларов, — повторил этот мальчишка. Глаза у него были как у безумного. — Оставь меня, Пол.

— Я компенсирую тебе проигрыш.

— Нет. Оставь меня!

— Гарри!

— Я говорю: нет!

Он крепко сжал губы и угрюмо сверкал на меня глазами, как упрямый ребенок. Было ясно: без скандала не обойдется. Иначе он отсюда не уйдет. Я не знал, что предпринять, и тут над моим ухом раздался голос крупье:

— Вы мешаете нам, сэр.

Я взглянул на него так, что он тут же прикусил язык, и обратился к брату, приняв единственно возможное на тот момент решение:

Так, дай-ка я сяду. Сыграю вместо тебя. Ну, вставай!

Он замялся, посмотрел на меня, затем нерешительно поднялся, и я занял его место.

Рулетка меня никогда особенно не интересовала, но что мне еще оставалось делать? Обстоятельства были сильнее меня, хотя вообще-то все эти азартные игры, по моему мнению, не стоили того, чтобы ради них шевелить мозговыми извилинами. Для человека обладающего здравым смыслом ничего противнее быть не может. Но теперь передо мной стояла вполне определенная задача. Если уж я за что-то берусь — хоть кирпичи класть, — то делаю это как следует; и теперь, когда я занял место у стола, мой пульс немного участился.

Можно ли усилием воли повлиять на движение шарика из слоновой кости?

Я устремил на него пристальный, как у орла, взгляд, впрочем не особенно напрягаясь. Я играл с уверенностью человека, у которого есть некая безошибочная система, хотя на самом деле действовал наугад. Я делал ставки быстро и четко, как гроссмейстер переставляет пешки или фигуры на доске, стремясь деморализовать противника.

Мое спокойствие подействовало на крупье. Он стал нервничать и ошибаться. Дважды я исправлял его просчеты, и не прошло часа, как его руки задрожали от волнения.

И я выиграл.

Останавливаться на подробностях нет смысла, но в итоге я победил. Игра продолжалась шесть часов и не прерывалась ни на минуту. Я был истощен до предела, но в конце концов поднялся с кресла и вручил брату проигранную им сумму. Вдобавок я еще положил несколько тысяч в свой карман. Меня пытались поздравлять, выражали свое восхищение, но я никого не слушал и повел Гарри к выходу.

Мы сели в машину. Бедолага шофер нас совсем заждался. Он буквально одеревенел, и я пересадил его на заднее сиденье, а за руль взялся сам.

Это было сделано отчасти из жалости к водителю, отчасти для того, чтобы оставить Гарри наедине с его мыслями, которые, как я знал, были несколько неспокойными. Он молчал в течение недолгой поездки, и я улыбался про себя в темноте раннего утра, когда слышал, как время от времени прорывается через его сухие губы не поддающийся контролю вздох.

Из чувства благодарности, возможно.

Я поднялся впереди него на крыльцо и прошел в коридор старого дома на Пятой авеню, рядом с Десятой улицей. Здесь жил еще наш отец, а до него — дед.

Там, в тусклом свете, я остановился и обернулся, пока Эванс шел из внутренних комнат, протирая заспанные глаза.

Добрый старый Эванс! И все же в подобной преданности слуги есть свои неудобства.

— Ну? — сказал Гарри тонким, высоким голосом.

Нервы мальчика были напряжены до предела, пары моих слов было бы достаточно для взрыва. Поэтому я похлопал его по плечу и отправил спать. Он пошел надувшись, не глядя по сторонам, и его плечи опустились, как у старика. Но я подумал, что ему необходимо хотя бы несколько часов сна.

«В конце концов, он — Ламар», — сказал я самому себе и велел Эвансу принести в библиотеку вина и сандвичей.

Ближе к вечеру следующего дня Гарри появился внизу. Он проспал одиннадцать часов. Я сидел в библиотеке, когда услышал его голос из холла:

— Завтрак! Завтрак на пятерых сразу!