Георг Хилтль - Опасные пути

Не прошло и недели со времени заключения графа, как ему доложили о приходе Геврэ, заведующего королевским гардеробом.

— Ага, — сказал Лозен, — начинаются переговоры; надо быть как можно нахальнее.

При входе Геврэ он не поднял взора от книги, которую читал, небрежно развалясь в кресле. Геврэ открыл заключенному, что король начинает скучать о своем друге.

— Мне здесь очень хорошо, — равнодушно проговорил Лозен, — поверьте, здесь в уединении и тишине отлично отдыхаешь от всех этих придворных скандалов и сумятицы. Я ничего не имею против того, чтобы остаться здесь до самой смерти.

Геврэ удалился. Лозен, конечно, и не помышлял кончить свою жизнь в заключении, но он прекрасно знал, что король не может жить без него, что ему нужен был поверенный в сердечных делах. Поэтому граф решил спокойно ждать, причем ему хотелось прежде всего знать, какое вознаграждение будет предложено ему. Однажды за завтраком он сказал Безмо:

— Знаете, я еще не все видел здесь.

— Что же Вы хотите увидеть?

— Я еще никогда не гулял по платформе [17] Помост для пушек. этого замка.

— Это очень легко исполнить, граф, только нужно подождать до вечера. При заходе солнца оттуда открывается чудный вид.

Когда колокол на башне пробил шесть, граф Лозен поднялся на платформу. Заходящее солнце золотило верхушки стен Лувра и отдаленных зданий. Только двое из заключенных гуляли по платформе. Когда Лозен поднимался наверх, он увидел какого-то господина, сидевшего в лафете и любовавшегося чудным видом. Лозен поклонился, заключенный также снял свою бархатную шапочку. Граф с изумлением взглянул на незнакомца и прошептал:

— Я, кажется, знаком с Вами…

— Конечно, — ответил черный незнакомец, — мы встречались несколько раз.

— Вы — доктор Экзили?

— Да, именно.

Лозен был очень доволен этой встречей и тотчас решил продолжать беседу.

— Вы находитесь здесь по особому приказу его величества, доктор! — сказал он.

Экзили пожал плечами.

— По приказу короля? Вы лучше других знаете, как издаются подобные приказы. Разве Вы сами можете приписать свой арест только одному королю? Граф, я знаю, почему Вы здесь.

— Ну, знаете, — засмеялся Лозен, — я нахожусь здесь совсем в ином положении, чем Вы. Вы не смеете заниматься своим искусством, на Вас лежит тяжелое обвинение…

— Последнее для меня совершенно безразлично. Всякого, кто выделяется чем-нибудь особенным, толпа забрасывает грязью. Что же касается первого, то мне очень хотелось бы заниматься своим делом; без волшебства мне вряд ли удастся выйти отсюда.

Лозен устремил взор в землю, похлопал рукой дуло пушки и после продолжительного молчания проговорил:

— Вы верите в колдовство, доктор?

— Это — вопрос, на который не так легко ответить. Есть многое, что кажется нам непонятным; мы видим, что оно совершается, но как — уяснить себе не можем, а потому, конечно, приходится объяснить себе все это волшебством, — проговорил Экзили, повернув лицо в сторону и искоса посматривая на графа.

— Я должен сознаться, — проговорил последний, — что уже давно хотел познакомиться с Вами поближе:

“Он чего-то хочет от меня”, — подумал Экзили и добавил вслух:

— Вы могли бы разыскать меня, граф.

— Всевозможные обстоятельства мешали мне сделать это, — ответил граф, — но, раз судьба свела нас здесь, мне хотелось бы предложить Вам один вопрос.

— Спрашивайте!

— Часто каприз или настроение человека, обладающего властью, управляет нашей судьбой, — продолжал Лозен, — если это настроение нам благоприятно, мы торжествуем, если неблагоприятно, то наша борьба со злым роком будет бесплодна. Допускаете ли Вы возможность существования средств, превращающих любовь в ненависть, а нерасположение — в благосклонность?

Экзили прислонился к стене и спокойно спросил:

— Одним словом, Вы хотите сказать: любовный напиток?

— Да, доктор. Я много читал относительно этого. Существуют будто бы такие таинственные средства, которые могут управлять чувствами. Такой человек, как Вы, должен знать это более точно.

Экзили задумался и после некоторого молчания проговорил:

— И если Вы хотите знать мое откровенное мнение, то я скажу: да, такие напитки существуют. Если меня спросит кто-нибудь другой, то я отвечу “нет”, потому что подобные средства действуют сильнее ядов.

— Значит, Вы можете превратить ненависть в любовь? — с жаром воскликнул Лозен.

— Я ни минуты не сомневался в своем искусстве, — сказал Экзили.

— О, тогда окажите мне эту услугу!.. Мне необходимо добиться благосклонности одного существа, для того чтобы восторжествовать над врагами.

“Я узнал то, что хотел”, — сказал себе Экзили и громко продолжал:

— Граф, я с удовольствием оказал бы Вам эту услугу, но не могу приготовить этот напиток здесь, в стенах тюрьмы, для этого мне надо быть на свободе… Поэтому, несмотря на все мое желание услужить Вам, Вы все же должны будете отказаться от моих услуг, так как я нахожусь в заключении.

— Вы не долго будете здесь! — воскликнул граф, — я ручаюсь Вам, что скоро Вы будете свободно разгуливать по Парижу.

— Но Вы сами, граф…

— В тюрьме, хотите Вы сказать! Милый доктор, я давно мог бы быть на свободе, если бы только захотел. Не беспокойтесь обо мне! Двери моей тюрьмы скоро откроются и, как только я буду на свободе, я позабочусь о Вас.

— Я буду освобожден! — пробормотал Экзили, — я так и знал. Берегитесь, господин Сэн-Лорен! Если Годэн уже не перерезал нити Вашей жизни, то об этом позабочусь я, как только выйду из тюрьмы.

Однако он ничего не сказал Лозену, а лишь молча поклонился ему.

— Значит, Вы не можете изготовить мне этот напиток в стенах Бастилии? — спросил граф.

— Нет, так как, прежде всего, мне нужен один предмет, который здесь никак нельзя иметь.

— Что же это за предмет?

— Невинная девушка, граф.

Лозен сделал удивленное лицо и спросил:

— О, доктор, Ваши средства ужасны. Что же должна сделать эта девушка?

— Мне нужно только две унции ее крови; кровь чистой, невинной девушки, на чести которой нет ни малейшего пятнышка, является главной составной частью этого напитка.

— Как странно и интересно! Вы думаете, что этот напиток подействует?

— Я в этом твердо уверен.

— Решено, доктор. Вы скоро покинете стены этой тюрьмы.

— Я надеюсь увидеть доказательства Вашего могущества, для того, чтобы я мог доказать Вам свое.

Мрак постепенно спускался на землю, из стен Бастилии стали вылетать летучие мыши; пахнуло ночной свежестью и из туч выглянула луна.

— Номер второй, — крикнул Экзили уходя. — Граф, я рассчитываю на Вас.

— А я — на Вас, доктор! — крикнул ему вслед Лозен.

Несколько времени спустя, за графом пришел тюремщик.