Рафаэль Сабатини - Так поступают все женщины

Сэра Джоффри Свэйна повесили в Тайберне.

Весёлым и беззаботным малым был этот сэр Джоффри. Если ему доводилось проигрывать за карточным столом, он делал это с дружелюбной улыбкой и с шуткой на устах, а если случалось побить свою жену, спустить с лестницы незадачливого слугу или же подраться с кем-либо из своих арендаторов, то и это выходило у него как-то на удивление легко, пожалуй, даже весело. Короче говоря, его можно было назвать приятным в общении, очаровательным мерзавцем, и вся Англия единодушно согласилась в том, что он заслужил свой конец.

Однажды мартовским вечером, сэр Джоффри выехал из своего дома в Гилдфорде в сторону Лондона. Он не успел проехать и нескольких миль, как путь ему преградила закутанная в плащ фигура на огромной серой кобыле; в неверном свете сумерек зловеще блеснул стальной ствол пистолета, недвусмысленно свидетельствуя о намерениях незнакомца, однако сэр Джоффри за годы своей бурной жизни повидал всякое и кое-чему научился. Одним ударом длинного ездового хлыста он выбил пистолет из руки нападавшего, а после следующего удара тот без сознания рухнул на землю. Поле боя, таким образом, осталось за сэром Джоффри, что изрядно обрадовало его, особенно когда он подумал, что ему, по праву победителя, могут достаться некоторые трофеи. Напевая и посмеиваясь, сэр Джоффри оттащил бесчувственное тело грабителя подальше в лес, а затем, поменяв свою старую лошадь на его великолепную кобылу, в превосходном настроении помчался дальше.

Он не проехал и двух миль, когда у себя за спиной услышал топот копыт весьма многочисленной группы всадников, явно пытавшихся догнать его. Он спокойно остановился — на сей раз совесть сэра Джоффри была чиста, — а когда преследователи окружили его, невозмутимо спросил, что им нужно.

— Наконец-то ты попался, Том-Ловкач, — раздались в ответ торжествующие восклицания.

Сэра Джоффри стащили с лошади, дородный румяный джентльмен в расшитом серебром чёрном камзоле, подошёл к нему и безапелляционно обвинил в грабеже. Себя он назвал сэром Генри Тэлбери из Харлингстона, графство Кент, и, раздуваясь от собственной важности, добавил, что является мировым судьей Его величества. Он возвращался домой из Лондона и вёз с собой кожаный мешочек с сотней гиней, который в результате встречи с разбойником перекочевал в собственность последнего.

— Ах ты толстопузый болван! — заорал сэр Джоффри, редко стеснявшийся в выборе выражений. — Я не грабитель, я — сэр Джоффри Свэйн из Гилдфорда!

— Как вы смогли докатиться до того, что занялись разбоем? — воскликнул сэр Генри и его маленькие крысиные глазки злобно сверкнули. — Я ничуть не удивлюсь, если теперь вас повесят в назидание другим.

Случилось так, как и обещал сэр Генри. Под седлом серой кобылы нашлась пропавшая сумка сэра Генри с сотней гиней, и тщетно сэр Джоффри пытался убедить в своей невиновности суд, оставшийся при мнении, что сэр Джоффри и Том-Ловкач — одно и то же лицо.

Итак, сэра Джоффри повесили, его земли — вернее то, что он ещё не успел проиграть — были конфискованы в пользу государства, а его вдова оказалась на грани нищеты. Ей даже не выдали его тело; едва снятое с виселицы, оно, ещё теплое, было передано доктору Близарду для анатомических опытов. Но едва доктор вонзил скальпель в ногу сэра Джоффри, как последний неожиданно уселся на анатомическом столе и разразился целым залпом проклятий, чем едва не отправил бедного эскулапа на тот свет. Затем он неожиданно осёкся и испуганно огляделся вокруг себя.

— Пропади я пропадом! — неуверенно пробормотал сэр Джоффри. — Неужели это и есть преисподняя? Здесь куда холоднее, чем мне рассказывали, — поёживаясь добавил он, и тут его взгляд упал на перепуганного доктора, наполовину спрятавшегося за комодом.

— Сюрприз за сюрпризом, — продолжал он. — Вы, сэр, выглядите чертовски прилично для сатаны: у вас нет ни вил, ни хвоста, ни копыт.

— Боже милосердный, — едва слышно пробормотал доктор, шагнув навстречу сэру Джоффри. — Я слышал о подобных случаях, но никогда не верил…

— Вы весьма странно рассуждаете, мистер Люцифер. Признавайтесь-ка, дьявол вы, или нет?

— Я не дьявол, — несколько обиженно ответил доктор.

— Тогда какого дьявола вам здесь надо?

— Сегодня утром вас повесили в Тайберне, — несколько невпопад сказал доктор.

— Значит, я всё-таки в аду. Но я умоляю вас дать мне хоть какую-нибудь накидку, иначе если я и не сгорю здесь, то уж непременно замёрзну.

Доктор поспешил исполнить его просьбу, и пустился в пространные рассуждения, объясняя сэру Джоффри, что с ним произошло.

— Я мёртв и хочу таковым остаться хотя бы до тех пор, пока не посчитаюсь с этим плутом, сэром Генри Тэлбери, — мрачно заявил сэр Джоффри, выслушав доктора.

Затем он рассказал доктору свою историю, которой тот безоговорочно поверил и согласился, что справедливость должна восторжествовать. Однако долгие часы, проведенные сэром Джоффри без всякой одежды на холоде не прошли бесследно, и он почти неделю провалялся в постели, страдая от жестокой простуды, прежде чем смог покинуть дом доктора и отправиться в Харлингстон.

Он бодро шагал по извивавшейся среди редкого леса узкой дороге и остановился лишь когда впереди, на открытом пространстве, смутно замаячили строгие очертания большого серого строения. В левом его крыле из высоких, почти до земли окон первого этажа сквозь неплотно задернутые шторы пробивались полосы света, ложившиеся замысловатым узором на молодую траву лужайки, разбитой возле дома. Одно из окон по случаю тёплой погоды было распахнуто настежь, и сэру Джоффри захотелось узнать, что делается в доме сэра Генри.

Мировой судья сидел в непринужденной позе в кресле, широко расставив свои толстые короткие ноги и положив на одно колено парик. Он довольно посасывал длинную трубку, и рядом с ним находились графин и бокал, почти до самых краев наполненный искрящимся янтарным вином. Его массивная лысая голова поблескивала в свете двух свечей, горевших справа и слева от него на столе, заваленном какими-то бумагами. Прямо перед ним стояла женщина в чёрном, высокая, хорошо сложенная, с правильно очерченным благородным лицом, и в её красивых глазах застыли скорбь и мольба. Это была леди Свэйн.

— Сэр, — говорила она, — я взываю к вашему милосердию и умоляю вас более тщательно расследовать происшествие. Тогда вы сами убедитесь, что сэр Джоффри никак не мог оказаться грабителем, сколь велики ни были его прочие грехи. Сэр Генри, вы сделали меня вдовой. Не делайте же меня ещё и нищей.