Николай Черкашин - Нелегал из Кенигсберга

Пехота закапывалась в песок Бугской поймы. Вели огонь и из недостроенных дотов 62-го «УРа». Некоторые окопы уже были соединены ходами сообщения, но много было одиночных ячеек. Сандалов и его командиры успели нырнуть в большой окоп, где размещался командный пункт полка до первого залпа очередного артналета. Били минами — видимо, заметили приезд начальства. Штабисты вжимались в сырые стенки окопа. Сверху сыпалась подброшенная взрывами земля.

— Да, — усмехнулся Сандалов, — на Гражданской было потише.

Теперь он воочию видел войну такой, какой она нагрянула.

— Это они еще вполсвиста пока! — отвечал Нищенков. — А вот самолеты налетят, тут небо с овчинку покажется. Вы же нашу специфику знаете: у нас личный состав — на две трети узбеки. Они по-русски только «обед» да «отбой» волокут. Многие не то что танка — трактора не видели. А уж про авиацию и говорить не приходится. Тут самолеты налетели — «беркут-шайтан!» кричат. С такими много не навоюешь…

Сандалов хорошо знал эту застарелую проблему 49-й дивизии. Сам не раз пытался тасовать командный состав так, чтобы хотя бы младшие командиры могли хорошо владеть русским языком.

— Ну, докладывайте, что у вас тут творится! — перешел Сандалов на официальный тон.

— С пяти утра держим оборону на рубеже Немирув-Волчин. Севернее Волчина нас поддерживает 31-й легкий артполк. Непосредственно в боевых порядках полка — орудия 121-го противотанкового дивизиона. Точными сведениями о противнике не располагаем. Но судя по всему, против нас действует не меньше пехотной дивизии. Наши потери: сто двадцать два убитых, полсотни тяжелораненых, многие легкораненые остаются в строю. Крайне необходима тяжелая артиллерия для контрбатарейной борьбы, и, конечно же, авиационное прикрытие. Острая нужда в боеприпасах.

— Учтем. Чем сможем — поможем, — неопределенно пообещал полковник. — С авиацией крайне сложно. Почти все истребители брошены на перехват бомбардировщиков. Держитесь! Подбросим вам танки из Пружан.

Огневой налет приутих, и Сандалов в бинокль осмотрел предполье полка. В недалеком сосняке располагались немцы, но они ничем себя не выдавали: окопов не рыли, огня не вели, готовились к новому броску. Накрыть бы этот перелесок из шестидюймовок или хотя бы одной эскадрильей! Но об этом приходилось только мечтать.

Сандалов не стал говорить Нищенкову, что в полосе дивизии действует целый немецкий корпус в составе трех пехотных дивизий со средствами усиления. Что толку от того, что майор узнает о том, что противник превосходит его полк втрое, если не вчетверо. У страха глаза велики. Но страха в глазах красноармейцев Сандалов не замечал. В воспаленных от бессонницы, зноя, пыли глазах читалась только безмерная усталость. Многие, прикорнув где придется, спали, уходя от страшной действительности, как от черного сна, в сны мирные, сладкие… Их не будил даже истошный вой подлетающих мин. Узкоглазый боец в гимнастерке без подворотничка приседал при каждом ближнем разрыве, сжимаясь в калачик. Воистину, шайтан перенес его из родного кишлака и бросил в этот окоп, вырытый в польской земле, под град немецких мин. А чем он еще мог объяснить себе в свои двадцать лет такую разительную перемену в жизни? Каким чужим и враждебным кажется ему все вокруг? Сандалову вдруг стало жалко его, и он легонько потрепал парня по худому мальчишечьему плечу:

— Ну, что загрустил, батыр?! В Ташкенте сейчас тоже жарко. Немца боишься?

Красноармеец понял только одно, что большому «курбаши» от него что-то нужно, и он старательно округлял щелки глаз, пытаясь понять, что от него хотят.

— Он русска не панимаит, — ответил вместо него такой же смуглый сержант. И быстро спросил бойца что-то на своем языке. Боец смущенно улыбнулся и что-то сказал.

— Он немца не баитса, — перевел сержант. — Беркут-шайтан баитса.

— Скажу ему, что на беркут-шайтаны есть другие беркуты с красными звездами. И они разнесут их так, что только перья полетят.

— Беркутлар кизил юлдузлар, — затараторил сержант, — билан немисларга оид беркут-шайтан.

Парень согласно закивал:

— Яхши, яхши!

Сандалов посмотрел на часы: пора было возвращаться.

— Какие будут указания, товарищ полковник? — понял смысл жеста майор Нищенков.

— Держаться, держаться и держаться! — сандалов крепко пожал руку майору. — Держись, Константин Борисович, сколько сможешь. Скоро танки подойдут.

Судьба майора К.Б. Нищенкова печальна. После разгрома своего полка и всей дивизии он ушел в леса. Возглавил партизанский отряд имени Кирова.

В 1943 году из-за линии фронта был переброшен командир спецотряда полковник Линьков, который без суда и следствия расстрелял К.Б. Нищенкова по ложному обвинению.

Сандалов не мог не заметить, что если в мирное время на визит командира такого ранга, как начальник штаба армии, подчиненные смотрели с опаской, то теперь, в боевой обстановке, они взирают на него с радостью. Одним своим присутствием он вселял надежду, что высокое начальство обо всем знает и скоро изменит все к лучшему.

До Вульки-Пузецкой добирались где ползком, где перебежками. У покинутого штабом здания их поджидала верная застоявшаяся «эмка». Через четверть часа Сандалов благополучно вернулся в Высоко-Литовск. Там его поджидали сразу две новости: одна — в виде простоволосого сельского священника в рваном подряснике, другая — в облике бравого старшего лейтенанта в летнем танкошлеме.

— Вот послушайте, как немцы прорвали наш левый фланг, — Васильев кивнул на старика. — Повтори, батя, что ты нам рассказал.

Батюшка, немолодой, худоскулый, пригладил редкие власы и положил руки на наперсный крест. Он старательно подбирал русские слова, путая их с польскими и белорусскими.

— Дык як раницай немцы у сяло прыйшли, так всих жыхаров согнали у статак, в стадо. И мяне наперадзе паставили, як казла на забой. Так и павяли на забой. На ваши окопы пагнали, а сами за спины наши схавалися. Так и пайшли. Ну, по жанчынам и дзецям, по старикам ваши хлопцы страляць не стали. Немцы падышли ближэй ды в атаку кинулися, а мы все попадали на зямлю, каб пули не попали. Зверы — и то так не робят. Прабач, Господзи!

Старик осенил себя крестным знамением.

— Вот, сволочи, живой щит впереди поставили! — не удержался комдив. — Ну, как с такими воевать? Варвары двадцатого века!

— Рассказ бати записать, — глянул Сандалов в сторону комиссара дивизии. — И в газету. Чтобы все знали. Ясно?

— Так точно! В окружную газету, виноват, во фронтовую газету пошлем.

— А откуда у нас танкисты?

— Старший лейтенант Хромов. — Представился танкист. — Прибыл делегатом связи от 30-й дивизии.

— Вот это ты молодец, что прибыл! Давай рассказывай.