Богдан Сушинский - Жребий викинга

Повинуясь, славянин остановился чуть позади и справа от королевы, а затем оглянулся, чтобы убедиться, что в зале находятся двое самых надежных его воинов — Мартич и Любар, два брата-великана из Волыни, прекрасно владевшие всем мыслимым оружием. Это были прирожденные воины, почти все свободное время посвящавшие отработке приемов фехтования, метанию ножей и боевых топоров, стрельбе из лука и всевозможным уловкам кулачного боя. Каждый из них мог без оружия, владея только щитом или крепким посохом, выдерживать натиск любого из викингов и даже выйти победителем из этой схватки.

— Слушаю, ваше величество.

— Эта наложница, Тора Арнасон, уже прибыла в Осло?

— Вместе с сыновьями. Остановилась в местном доме своего брата, Ивара. Отец ее, ярл Торберг Арнасон, тоже прибыл сюда.

Люди Арнасона занимались поставками продовольствия и вооружения для королевской армии.

Семейству Арнасона поход в Англию очень выгоден, вот почему оно так упорно подталкивало к нему Гаральда.

Внизу, перед входом в банкетный зал, у лестницы, ведущей в ритуальный зал, томились ожиданием еще трое воинов. Остальные, в том числе и десять рослых наемников-фризов, рассредоточились по замку и его территории. Время было лихое, военное, и Волхвич опасался, что сторонники Торы и ее сыновей могут воспользоваться этим, чтобы убрать королеву с ее скифской гвардией как последнее препятствие на пути к наследованию трона. Для них не было тайной, что и сама королева, и ярлы, поддерживавшие ее, отказывались признавать сыновей наложницы полноценными наследниками конунга конунгов.

— Уж не собирается ли наложница отправиться в поход вместе с королем и сыновьями?

— Она готова была бы пойти на это, но король опасается за жизнь своих сыновей-наследников. Впрочем, младший сын, шестнадцатилетний Олаф, требует взять его с собой. И Тора не противится его настойчивости, хотя король все еще сомневается.

— Лучше бы он сомневался, стоит ли ему самому ввязываться в эту английскую резню, предоставив «забавляться» ею коронным братьям, Гарольду и Тостигу Годвинсонам.

Волхвич понял, что речь идет о вражде между английским королем Гарольдом II Годвинсоном, против которого как раз и намерен развязать войну норвежский конунг конунгов, и его опальном брате Тостиге, который из личной ненависти к брату вызвался помочь королю Норвегии захватить его престол и провозгласить себя еще и правителем Англии. Однако в тонкости этого конфликта он не вникал, знал только, что конунг конунгов считал себя вправе добиваться британского престола, поскольку между его предшественником Магнусом Добрым и королем Дании и Англии Хардекнудом существовала некая договоренность: если кто-либо из них умрет, не имея наследника, то другому достанутся все его земли и подданные.

— Гаральд не должен идти в этот поход? — спросил командир скифской гвардии, помня о пророческих способностях королевы.

— Он не корону ищет в Англии, он ищет свою смерть, — с мрачной задумчивостью объяснила Елизавета. — Не понимаю, почему Гаральд с таким упорством добивается, чтобы я стала свидетельницей этой погибельной для него бойни? К тому же требует, чтобы на корабль я взошла вместе с дочерьми.

— Конунг-то уверен, что он добудет английскую корону и, таким образом, объединит под ней большую часть норманнского мира, — напомнил ей Радомир.

— Причем вместе с дочерьми… — еще мрачнее повторила Елизавета, с тревогой в глазах всматриваясь в залив, в который входила еще одна флотилия — около двух десятков судов, — предназначенная для пополнения и без того огромного королевского флота.

…Да, ее тревогу Волхвич понимал. Похоже, что подобный договор между Магнусом и Хардекнудом действительно существовал. А что произошло потом? У короля Хардекнуда, правившего в Дании, наследника не оказалось, поэтому после его смерти земли, в том числе и Англия, достались королю Норвегии Магнусу. Справедливо ли это? Вроде бы справедливо! А значит, теперь Англия должна пребывать под его, норвежского конунга конунгов Гаральда III Сурового, королевской властью. Поскольку он как командир скифской гвардии служит Гаральду, а не Годвинсону, то и сомневаться в праведности намерений своего правителя ему не с руки. А вот что касается принцесс…

— Мария не хочет отплывать из Норвегии, — молвил Волхвич, окидывая взглядом залив, в котором скопилось более двухсот норманнских драккаров, а также кораблей, закупленных в Германии, у которых уже имелись палубы. Ближе всех к замку стоял большой, в Испании сработанный, королевский корабль «Храбрый викинг», в котором имелись надпалубные надстройки и трюмные каюты для королевской семьи и ее охраны.

— Она предчувствует, — молвила Елизавета, зябко стягивая на груди полы расстегнутого кожушка, — как и я.

Начальник личной охраны не стал уточнять, в чем заключаются эти предчувствия, и, как ни в чем не бывало, продолжил:

— Ингигерда весела, она воспринимает этот поход как захватывающее странствие, благодаря которому сумеет увидеть далекую прекрасную страну, а вот Мария почему-то мечется, волнуется…

— Знаю, — прервала его королева. — Весь прошлый вечер, когда стало известно, что Гаральд требует, чтобы Мария тоже вышла с ним в море, она горестно молилась, умоляя Господа отвести от нее эту напасть.

Лишь после нескольких дней напряженных хлопот, связанных с подготовкой морского похода к берегам Англии, король Гаральд наконец-то по-настоящему вспомнил, что в замке Олафборг его ждут Елисифь и дочери.

— Как они там? — спросил он Гуннара, который выступал теперь в роли его первого полководца.

— Находятся под покровительством Волхвича и его скифской гвардии.

Гуннар отвечал так всегда, когда перед походом Гаральд спрашивал о том, что происходит в его семействе, и всякий раз король с какой-то иронической загадочностью улыбался. Он все еще немного ревновал Елисифь к этому славянину, но при этом даже мысли не допускал, что супруга может изменять ему с начальником охраны. Хотя каждая попытка правителя хоть как-то отдалить от нее Волхвича, превратив его в командира одного из своих легионов, вызывала у нее резкое возмущение.

— Тебе ведь хорошо известно, что когда-то он спас мне жизнь, — всякий раз напоминала она супругу, требуя оставить своего телохранителя в покое, — и теперь у меня нет человека более преданного, нежели Волхвич. Кроме того, он — последнее, что связывает меня с Русью, с памятью об отце, о Киеве, о годах моей русинской юности.

— Значит, как всегда, под покровительством… — повторил Гаральд слова своего полководца.

Он сидел в кресле у камина, подавшись к огню так, словно уже тянулся к теплу походного костра. Конечно, небольшой Фьорд-замок, лишь недавно возведенный у самой гавани, не способен был идти ни в какое сравнение с замком Олафборг. Тем не менее в нем могли находиться и администрация порта, и таможня, и его охрана, которая в нужный момент должна была превращать его в настоящий крепостной замок. Но главное — здесь был небольшой опочивальный зал для важных персон, который тут же назвали «королевским», поскольку в дни подготовки к походу его облюбовал Гаральд Суровый.