Оливер Боуден - Черный флаг (ЛП)

Как я понял из того, что мне удалось выяснить, Мэттью был примерно моего возраста, много о себе воображал и считал себя невесть каким важным. Он любил напускать на себя умный вид, как и его отец, хотя было ясно, что таланты отца в сфере бизнеса обошли его стороной. Более того, он возомнил себя кем-то вроде философа и частенько надиктовывал свои мысли писаке, который вечно следовал за ним с пером и чернилами наготове. "Шутка — это камень, брошенный в воду, а смех есть рябь". Ужас.

Возможно, его болтовня и обладала глубоким смыслом. Но ясно, что я бы не уделял ему особо внимания — я бы просто посмеивался вместе с остальными, как только слышал его имя — если бы он не был заинтересован в Кэролайн. Возможно, даже это не волновало бы меня столь сильно, если бы не два момента. Во-первых, отец Кэролайн, Эммет Скотт, очевидно помолвил свою дочь с сынишкой Хэйта; во- вторых, у этого сынишки Хэйта, имевшего склонность делать критические ошибки даже в простейших деловых сделках и свойство быстро злить людей — вероятно, вследствие своей снисходительной манеры, — был телохранитель по имени Уилсон — огромный бестактный мужлан, который, как говорили, был крепким малым, с косоватым глазом.

— Жизнь — это не битва, ибо битвы существуют, чтобы выигрывать или проигрывать их. Жизнь же нужно испытать, — слышал я, как Мэттью надиктовывал своему худенькому писцу.

Ну разумеется, Мэттью Хэйт вел свою маленькую милую битву, ибо, во-первых, он был сыном сэра Обри Хэйта, а во-вторых, этот чертов телохранитель следовал за ним абсолютно повсюду.

В общем, я загорелся идеей узнать, где Кэролайн будет одним чудесным солнечным днем. Если точнее, я хотел потребовать возвращения долга. Помнишь Розу, служанку, которую я спас от участи куда более страшной, чем смерть? Я напомнил ей об этом однажды, когда последовал за ней от Хокинс-лейн до рынка, и представился, пока она ходила между рядами со своей корзинкой, старательно игнорируя крики лоточников.

Естественно, она меня не узнала.

— Сэр, я понятия не имею, кто вы такой, — сказала она, затравленно озираясь по сторонам, словно ожидая, что ее работодатель выскочит прямо посреди ряда, (как черт из табакерки).

— Зато я точно знаю, кто ты такая, Роза, — сказал я. — Это меня побили вместо тебя на прошлой неделе около "Старой дубинки". Ты, конечно, была пьяна, но, надеюсь, помнишь доброго самаритянина?

Она неохотно кивнула. Да, пользоваться плачевными обстоятельствами, в которые попала леди для… ну, сказать, что для шантажа — это перебор, но чтобы вытянуть из нее информацию, было не самым моим благородным поступком, но пришлось. Я был избит и, учитывая, что писать-читать я не умел, решил, что лучшим выходом будет встретиться с Кэролайн лицом к лицу.

Мне нужно было всего лишь очаровать ее. Это прокатывало с торговцами, это прокатывало с девушками в тавернах. Почему это не должно было сработать на ком-то более знатного происхождения?

От Розы я узнал, что Кэролайн любила подышать воздухом в порту Бристоля по вторникам. "Но", — добавила она, быстро оглядевшись, — "ты должен остерегаться мистера Хэйта". Его и его слуги Уилсона. Мистер Хэйт души не чаял в Кэролайн, а потому берег ее как зеницу ока, говорила мне Роза.

Следующим утром я поехал в город, продал товар так быстро, как только мог, а затем направился прямиком в порт. В воздухе висел тяжелый запах морской соли, навоза и кипящей смолы; тут и там слышались крики чаек и рабочих порта, загружающих и разгружающих судна, мачты которых слегка покачивались под мягким бризом.

Я начал понимать, почему Кэролайн любила здесь бывать. Вся жизнь была сосредоточена в порту: от людей с корзинами, полных свежих яблок, и связками фазанов до торговцев, расставляющих корзины на пристани и окликивающих посетителей порта, и женщин, убеждающих покупателей купить ткань по якобы очень выгодной цене. Дети либо продавали цветы и грибы, либо сновали среди матросов и убегали от торговцев, почти так же незаметно, как собаки бегали вокруг стен порта и нюхали кучи мусора и сгнившей еды, выброшенные днем ранее.

И среди них была Кэролайн, которая — вместе с бантиком на чепчике, зонтиком за плечом и Розой на почтительном расстоянии позади — выглядела как истинная леди. Но, она, как я заметил — я временно сохранял дистанцию, выжидая подходящего момента, — она не смотрела на происходящее вокруг. Ее притягивало сюда не непреодолимое любопытство. Судя по ее поведению, ей, как и мне, нравилось наблюдать за жизнью во всех ее проявлениях. Мне стало интересно, смотрела ли она, подобно мне, на море, которое сверкало сокровищами, на корабли, с едва наклонившимися мачтами, на чаек, улетавших на край света, и задумывалась ли о том, какие истории мог рассказать горизонт?

Я романтик, это правда, но не романтичный дурак, и с того дня у таверны бывали мгновения, когда я спрашивал себя, не был ли мой интерес к Кэролайн продуктом собственной головы. Она спасла меня, в конце концов. Но там, пока я ходил по пристани, я влюбился в нее снова.

Собирался ли я встретиться с Кэролайн в своей рабочей одежде? Конечно, нет. Я предусмотрительно сменил и продал свои грязные сапоги на туфли с серебряной пряжкой, надел белейшие чулки и темные брюки, недавно постиранный жилет поверх рубашки и подходящую треуголку вместо моей старой доброй коричневой шляпы. Можно сказать, я выглядел как джентльмен. Я был молодым, привлекательным и полным уверенности сыном хорошо уважаемого здесь торговца. Кенуэем. У меня было хотя бы звучащее имя, и я еще взял с собой молодого разбойника по имени Альберт, которого я подкупил, чтобы он сделал для меня работенку. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что именно мне от него требовалось: он должен был помочь произвести впечатление на Кэролайн. Одно дельце с цветочницей — и у меня появились средства к осуществлению плана.

— Итак, ты помнишь план, — сказал я Альберту. Тот посмотрел на меня исподлобья с выражением смертной скуки на лице.

— В общем, ты должен вручить этот букет вон той прекрасной леди. А она спросит тебя: "О, молодой человек, по какому поводу вы дарите мне этот букет?" И ты махнешь рукой вон туда, — я показал, где я буду стоять, довольный, как павлин. Кэролайн либо узнает меня, либо хотя бы захочет поблагодарить своего таинственного благожелателя и прикажет Альберту пригласить меня. Вот тогда-то миссия по ее очарованию и начнется.

— А мне что с того? — спросил Альберт.

— Тебе что с того? А то, что тебе повезет, что я не дам тебе в ухо.

Он усмехнулся.

— Может, лучше ты спрыгнешь с гавани?

— Ладно, — сдавшись, сказал я, — пол-пенни.

— Пол-пенни? Ты больше ничего не можешь предложить?