Сабина Мартин - Маска

Теперь Мелисанда узнала голос. Он принадлежал одному из парней, сидевших с Адальбертом в трактире, когда тот хвастался своими любовными победами. Ей стало тошно. Уж этому типу она точно не хотела бы попасться в руки.

— Ладно, давайте покажем им, что у нас в повозках, а то мы тут до вечера простоим, — уступил один из купцов.

Кое-кто еще возмущался, но, похоже, всадники увидели все, что хотели.

Когда проверка закончилась и купцы уже собирались продолжить путь, приятель Адальберта вдруг сказал:

— А где та женщина, которую я видел на тракте? Куда она подевалась?

У Мелисанды бешено заколотилось сердце.

— Женщина? Что еще за женщина? — спросил купец со странным акцентом. — Мы с собой женщин не везем. Если вам так приспичило, можете заглянуть в бордель. Там баб полным-полно.

Все опять расхохотались, но приятеля Адальберта это нисколько не смутило.

— Попридержи язык, купец! — угрожающе прошипел он. — Я видел на дороге женщину в голубом платье и белом чепце. Она была тут перед тем, как появился ваш караван. Если она путешествует не с вами, то идет одна. Далеко она уйти не могла. Наверное, где-то тут спряталась.

Стало очень тихо. Мелисанда не знала, заметят ли ее голубое платье в зелени терна. А может, ее уже увидели? Она вжалась в землю.

Затем один из купцов сказал:

— Мы не видели тут никакой женщины. Но вы можете обыскать берег реки, наверняка она где-то в кустах от вас спряталась. И, надо сказать, я ее прекрасно понимаю.

Все опять рассмеялись, кто-то даже шлепнул себя по ноге, заходясь от хохота.

— Но, к сожалению, мы не можем помочь вам в поисках. Нам предстоит долгий путь. Не соблаговолите ли освободить нам дорогу? Или хотите заплатить за наш ночлег?

— Ладно тебе, Утц, — сказал кто-то из всадников. — Поехали дальше. У нас есть дела поважнее, чем искать какую-то бабенку.

В ответ послышалось недовольное бормотание, но в конце концов Утц согласился, и всадники, пришпорив лошадей, помчались в сторону Вендлингена. Купеческий караван тоже сдвинулся с места и продолжил свой путь.

У Мелисанды затекли ноги, царапины на коже горели и чесались. Но она терпеливо дождалась, когда все вокруг утихло. В ветвях шумел ветер, тихо нес свои воды Неккар.

— Сохраняйте спокойствие, господа! — Глава городского совета Иоганн Ремзер стукнул судейским молотком по столу.

Гул постепенно стих.

— Что происходит? — воскликнул Вальдемар Гвиррили. — Есть новости? Беглецы пойманы?

— Новости действительно есть, — ответил Ремзер.

В зале мгновенно воцарилась тишина. Ремзер удовлетворенно откинулся на спинку стула и провел ладонью по животу.

Конрад Земпах удивленно вскинул брови. Насколько ему было известно, в поисках беглецов отряд пока не продвинулся ни на шаг. Что же за новости хотел сообщить совету Ремзер?

— К сожалению, нам пока что ничего неизвестно ни о Мельхиоре, ни о купце, — объявил глава совета. — Но я уверен, что мы их поймаем. Нам уже удалось выяснить, что оба покинули город через Верхние ворота в предутренний час. Купец был переодет в подручного палача. Не успел стражник на воротах опомниться, как Мельхиор ударил его по голове. Стражник потерял сознание.

— Вот тупица! — воскликнул Гвиррили.

— Но почему он не поднял тревогу, придя в себя? — спросил Эндерс фон ден Фильдерн.

— Он говорит, что от удара палача потерял память. Лишь позже воспоминания стали возвращаться к нему.

Хеннер Лангкоп презрительно фыркнул.

— Надо взглянуть на его кошель. Наверняка палач хорошо заплатил ему за «потерю памяти».

— А где был второй стражник? — осведомился Карл Шедель. — Ведь этот парень не один стоял у Верхних ворот, верно?

— Ходил по стене в дозоре. Он пришел позже, когда его товарищ лежал на посту. Как бы то ни было, стражник сказал нам, что купец едва мог идти, он хромал, опираясь на плечо Мельхиора. Так что они не могли уйти далеко. Вероятно, спрятались где-то в лесу. — Лицо Ремзера опять раскраснелось, он тяжело дышал.

Земпах не удивился бы, если бы его прямо сейчас хватил удар.

— Нам нужно поймать их, пока эта новость не дошла до Ройтлингена, — заявил Герольд фон Тюркхайм, сжимая руку в кулак.

— Или до герцога Ульриха, — согласился фон ден Фильдерн.

Фон Тюркхайм возмущенно хмыкнул.

— У нас достаточно людей?

Ремзер примирительно поднял руку.

— Сейчас их ищут три дюжины человек. Только что явились новые добровольцы. Они обыскивают улицы города, но готовы перевернуть каждый камень и в округе. Будьте уверены, беглецам далеко не уйти.

И вновь поднялся гул.

— Я же говорил, у меня есть новости. — Ремзер откашлялся. — При обыске дома палача нам удалось обнаружить один странный предмет. За сундуком в одной из спален мы нашли лист пергамента. — Помолчав, Ремзер обвел присутствующих взглядом.

Земпаху захотелось отпустить ему пощечину. Этот самодовольный болван с его драматическими паузами действовал ему на нервы.

— Стражники, конечно же, не умеют читать, — продолжил глава совета. — Но я понял всю важность этой находки, как только увидел документ. — Он достал свиток, развернул его и прищурился.

«Еще и слепой», — раздраженно подумал Земпах.

Откашлявшись, Ремзер начал монотонно читать:

— «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой — виноградарь. Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода. Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам» [29] Цитата из Святого Евангелия от Иоанна (15:1–3) дана в синодальном переводе. ( Примеч. пер .) .

Пару мгновений в зале было так тихо, словно само время остановилось. Все молчали, никто не шелохнулся.

— Это то, что я думаю? — спросил Герольд фон Тюркхайм. Его голос дрогнул. — Это слово Божье на профанном народном наречии?

— Я позвал аббата монастыря, чтобы удостовериться, — ответил Ремзер. — Да, это осквернение Священного Писания. Это ересь. Теперь у нас нет никаких сомнений: палач Эсслингена заключил договор с дьяволом.

В зале поднялся гвалт, все перекрикивали друг друга. Только спустя какое-то время Карлу Шеделю удалось восстановить порядок. Он так стучал молотком по столу, что столешница чуть не треснула.

— Я знаю, вы возмущены, советники! — воскликнул он. — И вы правы. Переводить Священное Писание на наш язык — нарушение заветов Церкви. Мельхиор совершил тяжкий грех. А палач-еретик — позор для Эсслингена. Меня только вот что настораживает. Мы уже не удивляемся тому, что Мельхиор, юноша столь низкого происхождения, умеет читать и писать. Но откуда ему знать латынь?

— Ему это и не нужно. У него же была еретическая Библия! — воскликнул Хеннер Лангкоп.

— Именно, — улыбнулся Вальдемар Гвиррили. — Если он не знает латынь, значит, перевод сделал кто-то другой.