Генри Райдер Хаггард - Собрание сочинений в 10 томах. Том 4

Теперь настала очередь Адриана воспользоваться минутой. В одно мгновение он очутился возле Рамиро и приставил острие рапиры к его горлу. Однако он не заколол его сразу, не из сожаления, а из желания перед смертью помучить своего врага. Подобно своим соплеменникам Адриан мог быть мстительным и кровожадным, когда в нем просыпалась жажда мести. Рамиро быстро оценил положение. Физически он был беспомощен, потому что Адриан одной ногой наступил ему на грудь, а другой — на рукоятку его меча и не отнимал острия от его горла. Приходилось пустить в ход хитрость.

— Готовьтесь умереть! — сказал Адриан.

— Еще рано, — ответил Рамиро.

— Как это? — с изумлением спросил Адриан.

— Потрудитесь немного приподнять острие, оно колет меня. Благодарю вас. Теперь я вам объясню, почему я так говорю. Дело в том, что не принято, чтобы сын заколол отца как первую попавшуюся свинью…

— Сын?… Отца?… — спросил Адриан. — Разве?…

— Да, мы имеем счастье состоять в таких священных отношениях друг к другу.

— Вы лжете! — закричал Адриан.

— Дайте мне встать и взяться за меч, тогда вы поплатитесь за это слово. Никто еще не говорил графу Хуану де Монтальво, что он лжет, оставаясь после этого в живых…

— Докажите это, — сказал Адриан.

— В моем настоящем положении, до которого меня довела несчастная случайность, а не неумение, я не могу доказать ничего. Но если вы сомневаетесь, спросите у своей матери или у наших хозяев или загляните в церковные книги Грооте-кирк, не найдете ли вы там под числом, которое я сообщу вам, записи о браке Хуана де Монтальво и Лизбеты ван Хаут, от какового брака и родился сын Адриан. Я докажу вам это. Не будь я вашим отцом, разве спастись бы вам из рук инквизиции и разве не проткнул бы я вас дважды за последние пять минут? Вы, правда, хорошо деретесь, но все же вам далеко до меня.

— Даже если вы отец мне, почему бы мне не убить вас, после того как вы угрозой заставили меня сделать, что хотели? Вы опозорили меня, из-за вас за мной гнались по улице, как за бешеной собакой, из-за вас мать отреклась от меня! — Адриан смотрел так свирепо и так низко опустил меч, что Рамиро почти потерял надежду.

— На все это могут найтись объяснения в душе человека религиозного, — сказал он, — но я приведу вам один довод, касающийся вашей личной выгоды. Если вы убьете меня, то проклятие, постигающее отцеубийцу, будет над вами и в здешней, и в будущей жизни…

— На мне уже тяготеет более тяжелое проклятие, — начал было Адриан, но в голосе его послышались колебания. Рамиро, искусно умевший играть людскими сердцами, затронул настоящую струну, и суеверие Адриана отозвалось.

— Будь благоразумен, сын мой, — снова начал Рамиро, — и останови свою руку, прежде чем совершишь дело, которому ужаснется сам ад. Ты думаешь, что я враг тебе, но ты ошибаешься. Все это время я старался делать тебе добро, но как я могу объяснить тебе все, лежа, словно теленок под ножом мясника? Отложи в сторону мой меч и свой и дай мне сесть, тогда я сообщу тебе план, который послужит на пользу нам обоим. Ведь что такое жизнь для меня, знавшего столько горя? Всевидящий Боже, прими мою душу и, молю Тебя, прости этому юноше его ужасное преступление, он не в полном разуме и впоследствии раскается в своем поступке.

Рамиро выпустил из рук меч, уже ненужный ему. Придвинув его к себе концом своего оружия, Адриан нагнулся и поднял его.

— Встаньте, — сказал он, снимая ногу. — Я могу убить вас после, если захочу.

Если бы он мог заглянуть в сердце своего отца, с трудом поднимавшегося на ноги, он не стал бы откладывать своей мести.

«Здорово же ты напугал меня, мой друг, — подумал Рамиро, — но теперь опасность миновала, и если я не отплачу тебе, то твое имя не Адриан».

Встав и отряхнувшись, Рамиро уселся на стул и заговорил очень серьезно. Во-первых, он с самой убедительной чистосердечностью доказал, что, заставляя Адриана действовать в своих целях, он не подозревал, что Адриан его сын. Конечно, доводы не выдерживали критики, но для Рамиро главным было выиграть время, а Адриан слушал. Рамиро рассказал, что только после того, как мать Адриана случайно, а вовсе не по его желанию увидела документ, который содержал обвинение против ее мужа, он узнал, что Адриан ван Гоорль ее сын, а кроме того, и его, Рамиро, собственный. Однако, — поспешил он прибавить, — все это теперь уже старая история и не имеет никакого значения в настоящем. Из-за волнения черни, заставившей его покинуть пост в крепости, он находится временно в затруднительных обстоятельствах, а Адриан опозорен. Вот почему он хочет сделать Адриану одно предложение. Почему бы им не объединиться, почему бы естественной связи, существующей между ними и чуть было не прерванной мечом, — о чем оба они должны сожалеть, — не перейти в действительно нежную привязанность? Он, отец, имеет положение, большой опыт, друзей и виды на огромное состояние, которым, конечно, не может вечно пользоваться. На стороне же сына молодость, красота, приятные изысканные манеры, образование светского человека, ум и честолюбие, которые поведут его далеко, а в ближайшем будущем доставят ему возможность приобрести расположение некоторой молодой особы.

— Но она ненавидит меня, — сказал Адриан.

— Вот и видно, что ты еще неопытен, — со смехом сказал Рамиро. — Как легко юность приходит в восторг и впадает в уныние! Сколько я знаю счастливых браков, начавшихся подобной ненавистью? Дело это устроится, даю слово. Если ты хочешь жениться на Эльзе Брант, я помогу тебе, если не хочешь, никто тебя не заставляет.

Адриан задумался, и так как в нем была практическая жилка, то спросил:

— Вы говорили об огромном богатстве, на которое имеете виды. Что это за богатство?

— Я скажу тебе, — шепотом начал родитель, осторожно осматриваясь. — Я намереваюсь отыскать огромное сокровище Хендрика Бранта. С его поисков и начались все постигшие меня теперь неприятности. Видишь, как я был откровенен с тобой? Ведь если ты женишься на Эльзе, все это богатство по закону будет твоим, и я могу из него получить столько, сколько тебе будет угодно дать мне. В нашем гербе стоит девиз: «Вверься Богу и мне». Поэтому я предоставляю решение твоей чести — чувству, которое никогда не ослабевало в роде Монтальво. Не все ли равно, кто законный владелец состояния, раз оно находится в семье.

— Конечно, все равно, — мельком ответил Адриан, — я не коммерсант.

— Ну и прекрасно! — продолжал Рамиро. — Но мы заговорились, и если мне суждено жить, то есть дела, которыми я должен заняться. Ты слышал все, что я хотел сказать. Меч в твоих руках, я тоже в твоих руках и отпущен только под честное слово. Прошу же тебя, реши скорее. Только, если ты намереваешься прибегнуть к оружию, то позволь мне указать тебе, куда целиться, я не желаю бесцельных мучений.