Генри Хаггард - Братья

Так они стояли день за днем, их палило знойное летнее солнце, качали длинные гряды волн, наконец мужество сарацин ослабело, тела также, потому что у многих началась лихорадка, часто нападающая на людей близ берегов Кипра, двое умерли. Время от времени кто-нибудь из кипрских сановников являлся с берега вместе с Лозелем, доставляя на галеру немного съестных припасов и воды, и принимался торговаться, говоря, что путники ничего больше не получат, если принц Хасан не навестит императора и не привезет с собой бывшую на его корабле прекрасную даму, которую желал видеть Исаак.

Хасан каждый раз отвечал отказом и удваивал стражу при Розамунде, тем более что теперь по ночам близ галеры появлялись странные лодки. Днем также целые толпы фантастически разодетых в шелк и бархат мужчин и женщин крейсировали подле берега и смотрели на корабль, точно готовясь совершить нападение.

Хасан вооружил своих суровых сарацин и велел им стоять цепью на больверках с обнаженными саблями в руках; это, как видно, пугало жителей Кипра, по крайней мере, увидев воинов, они удалялись к большой башне Колосси.

Наконец Хасан потерял терпение. В одно прекрасное утро Лозель вернулся из города Лимасола, в котором ночевал, и с ним явились три кипрских вельможи; по их словам, они не собирались вести переговоров, а желали только увидеть красавицу принцессу Розамунду. После этого начались обычные толки о том, что для получения необходимых припасов мореплаватели должны явиться к императору Исааку, в противном случае он решил приказать морякам взять галеру в плен. Хасан выслушал киприотов и вдруг приказал схватить вельмож.

– Теперь, – обращаясь он к Лозелю, – прикажите вашим матросам поднять якорь и направиться к Сирии.

– Но, – возразил рыцарь, – съестных припасов и пресной воды нам хватит только на один день!

– Все равно, – ответил Хасан, – теперь безразлично: умереть ли от голода и жажды на море или сгореть здесь от лихорадки. То, что могут вынести эти кипрские вельможи, вынесем также и мы! Прикажите матросам поднять якорь и распустить паруса, или моя сабля поработает среди них.

Теперь Лозель топал ногами и бесновался, но это ни к чему не привело. Поэтому он обратился к трем бледным от страха уроженцам Кипра:

– Что вы решаете: достать запасы пищи и воды для нашего корабля или пуститься в море без того и другого, что повлечет неминуемую смерть?

Они сказали, что отправятся на берег и достанут все необходимое.

– Нет, – твердо произнес Хасан, – вы останетесь здесь, пока не привезут запасы пищи и воды.

В конце концов это было исполнено, потому что один из вельмож оказался племянником императора. Узнав о пленении своего близкого родственника, Исаак прислал все необходимое для галеры. Кипрских вельмож отправили обратно в последней из шлюпок, доставивших груз, и через два дня галера была уже в море.

Вскоре Розамунда заметила отсутствие ненавистного ей шпиона Никласа и сказала об этом Хасану. Тот навел о нем справки у Лозеля; сэр Гуго ответил, что Никлас отправился на берег и исчез в первый же день их остановки на Кипре, что он не знает, был ли лжепилигрим убит во время какой-нибудь ссоры, заболел ли он или просто бежал. Хасан пожал плечами, Розамунда обрадовалась, что отделалась от предателя и убийцы, но мысленно спрашивала себя, ради какой недоброй цели Никлас бежал с корабля.

Целый день галера быстро шла от Кипра, направляясь к берегам Сирии, потом она попала в полосу того полного затишья, какое часто случается летом в этом море. Целых восемь дней не чувствовалось ни малейшего ветра, и галера почти не двигалась вперед. Но вот, когда все глаза устали пристально вглядываться в гладкую, как масло, поверхность моря, поднялся легкий попутный ветерок. Мало-помалу он стал усиливаться и быстро понес галеру к цели ее плавания. Все беспорядочнее, все сильнее становились шквалы; к вечеру второго дня, когда громадные волны стали грозить палубе корабля, вдали наконец показались очертания высокой горы. При виде ее Лозель громко поблагодарил Бога.

– Это горы близ Антиохии? – спросил Хасан.

– Нет, – ответил рыцарь, – гораздо южнее, между Лаорикией и Джеблой. Хвала Всевышнему, там есть хорошая гавань, мы можем зайти в нее, чтобы скрыться до окончания бури.

– Но мы идем к Дербесаку, а не к франкскому порту близ Джебалы, – сердито заметил Хасан.

– Тогда поверните корабль и сами управляйте им, – сказал Лозель. – И вот что я обещаю вам: через два часа все вы окажетесь на дне морском.

Хасан задумался. Сэр Гуго говорил правду, потому что, поверни он корабль, волны стали бы налетать на галеру сбоку, наполнили бы ее и утопили.

– Да падет это на вашу голову, – резко произнес эмир.

Стемнело. При свете больших фонарей, поднятых на корме, можно было видеть, как море, побелевшее от пены, со свистом проносилось мимо галеры, корабль летел к берегу с обнаженными мачтами. Путники не смели распустить паруса. Всю эту ночь галера качалась и колебалась так, что даже самые сильные из матросов заболели, люди молились, одни призывали имя Христа, другие кричали «Аллах! Аллах!», но все просили Небо дозволить им войти в гавань. Наконец над вершиной самой высокой горы забрезжил свет встающей зари, хотя низкое побережье еще утопало в тени; всем также показалось, что громада высится почти над ними.

– Ободритесь! – крикнул Лозель. – Я думаю, мы спасены. – И он поднял второй фонарь на главную мачту – зачем сделал это сэр Гуго, никто не понял.

Вскоре море стало затихать, но снова запенилось, когда галера перелетела через какую-то гряду, после этого путники опять очутились в спокойной воде и в полутьме рассмотрели справа и слева неопределенные очертания заросших деревьями берегов. Некоторое время они шли вперед, потом Лозель громко приказал своим морякам бросить якорь и послал сказать всем остальным, что они могут лечь отдохнуть, так как всякая опасность миновала. Истомленные путники легли и постарались заснуть.

Но Розамунда не могла сомкнуть глаз. Она встала с постели, накинула на себя плащ, подошла к дверям каюты и стала любоваться красотой гор, нежно-розовых в молодых лучах света, и на закрытую дымкой тумана водную поверхность бухты. Галера стояла в безлюдном месте, по крайней мере, молодая девушка нигде не видела ни города, ни домов, хотя до берега было не более пятидесяти ярдов. Внезапно она услышала в тумане звуки весел и рассмотрела три или четыре лодки, приближавшиеся к галере, заметила она также, что Лозель один стоит на палубе и смотрит на них. Первая лодка пошла быстрее, на ее носу поднялся какой-то человек и тихим голосом заговорил с сэром Гуго. Когда он вставал, с его головы свалился капюшон, и Розамунда узнала ненавистного шпиона Никласа. С мгновение она стояла, окаменев, – ведь этот человек остался на острове Кипр, но тут же все поняла и громко закричала: