Алла Бегунова - Французская карта

Мещерский хотел возмутиться действиями медика, даже не пытающегося облегчить страдания его супруги, как полковой лекарь, решительный молодой человек в очках, схватил его за руку и вытолкал в коридор. Придерживая за собою дверь, он довольно грубо сказал князю, чтоб тот не вздумал соваться сюда снова, потому что это зрелище – не для слабонервных.

– Но, сударь, позвольте! – коллежский советник, будучи в отчаянии, уцепился за лямку длинного лекарского фартука. – Надо же что-то делать! Она… Она умирает!

Военный врач посмотрел на него сквозь стекла очков, как на сумасшедшего:

– Да все в порядке, ваше сиятельство! Воды отошли. Сердцебиение плода прослушивается. Схватки уже идут через одну-две минуты.

– А когда… – опять заговорил Мещерский.

– Скоро! – перебил его лекарь и с силой захлопнул дверь за собой.

Сперва Анастасия, лежавшая в одной рубашке на низком татарском диванчике – «сете», стеснялась молодого лекаря, когда он подходил к ней проверять пульс, вытирать пот со лба, прикладывать стетоскоп к животу. Но через три часа ей уже было абсолютно все равно. Роды затягивались, и она, обессиленная болями, плохо воспринимала происходящее.

Ее дочь Александра появилась на свет Божий около полуночи. Аржанова услышала легкий шлепок, потом плач ребенка. Акушерка, держа в руках маленькое красное тельце, показала его роженице: «Девочка у вас, ваше сиятельство…»

Младенца отнесли в другую комнату, чтобы искупать в большом тазу с теплой водой, обтереть мягким полотенцем, завернуть в пеленки. Роженице положили на живот бычий пузырь со льдом, дали чашку крепкого чая, разбавленного ромом, укутали большим пуховым платком и помогли сесть.

Все это время Анастасии чудилось, будто на грани света и тьмы ее терзает страшная и немилосердная сила, а она борется с ней за собственную жизнь и жизнь своего ребенка. Но теперь эта сила отступила, ушла, и ее дочь здесь, в нашем солнечном мире. Стихли крики и скрежеты. Постепенно приходило успокоение, унималась адская боль.

В тишине и прохладе крымской ночи большой дом ожил. Хлопали двери, стучали чьи-то каблуки, звучали взволнованные голоса. В комнату, где свершилось таинство природы, первым вошел князь Мещерский. Опустившись на одно колено, он благоговейно прижал руку жены к щеке и прошептал:

– Спасибо за наследницу, родная моя, любимая, ненаглядная…

Курская дворянка, медленно возвращаясь из хаоса преисподней к повседневности, чуть слышно ответила ему:

– Может быть, спасение – в вере.

Долго смотрел Михаил на осунувшееся лицо жены. Большая кровопотеря навела синие круги под ее глазами, а страдания прочертили жесткие складки у губ. Сейчас он всемерно желал одного – принять на себя ее муки. Лишь бы Флора быстрее ожила, встала на ноги, в один миг, как в сказке, превратилась бы из лягушки в царевну.

– В Гезлеве все удалось блестяще, – наконец сказал он. – Действительно попалась группа заговорщиков, секретные их бумаги, оружие, порох, свинец.

– Где они? – Аржанова перевела взгляд с резного деревянного потолка, какие обычно делают в богатых восточных домах, на мужа.

– Бумаги, изъятые у имама Джума-Джами, я привез с собой, – ответил он. – Видимо, это переписка и инструкции. Но ты должна посмотреть, я же не понимаю их грамоты. Еще есть пятеро арестованных… Оружие, порох и свинец я оставил в цейхгаузе гарнизонного батальона. Там же – другие шестеро арестованных, они – местные татары.

– Милый, мы добились успеха! – в глухом, как будто бумажном голосе Анастасии прозвучали знакомые Михаилу интонации.

– Пусть теперь нас поздравит господин Турчанинов из Санкт-Петербурга. – улыбнулся князь. – Тебя – с рождением ребенка и хорошо подготовленной конфиденциальной операцией, меня – с ее завершением. Думаешь, они нас наградят?

– Вот уж не знаю, – она покачала головой.

В проеме двери возникла невысокая фигура, точно материализовавшаяся из непроглядной крымской ночи. Белый маг был верен своей манере одеваться: черная шелковая рубашка, черные узкие кюлоты длиной до колен, черные чулки и башмаки. Но в руке Сергей Гончаров держал толстую, обвитую у основания белой ниткой, восковую свечу и, закрывая ее с одной стороны ладонью, направлял свет на себя.

– Я опоздал, – произнес он с раскаянием.

– Ничего, – Анастасия взглянула на колдуна доброжелательно. – Лучше поздно, чем никогда.

Белый маг поставил свечу на низкий татарский шестигранный столик «къона», и в комнате стало как-то необычно светло. Из кармана он извлек плоскую серебряную фляжечку с плотно завинчивающейся крышкой-стаканчиком, открыл ее, налил какую-то жидкость в стаканчик и протянул Аржановой:

– Пейте, ваше высокоблагородие.

– Живая вода? – в вопросе коллежского советника прозвучала легкая насмешка.

– Да, – очень серьезно ответил Гончаров.

В своей маленькой усадьбе, расположенной в селении Черноморское – такое название получила Ак-Мечеть сразу после присоединения Крыма к России – белый маг устроил особую комнатку с зеркалами на станах. Там, раскладывая на столе принадлежности для гадания, он мог видеть в зеркальных поверхностях неясные отражения. Чаще из потустороннего мира являлась к нему бабушка по отцовской линии – деревенская колдунья. Он общался с ней, но только при помощи знаков. Ее ответы надо было еще правильно истолковать.

Последнее время события вокруг князя и княгини Мещерских нарастали как снежный ком. Гончаров видел дорогу в степи, кубическую громаду здания, тонувшую в сумерках, и золотой шпиль с полумесяцем над ней, огонь, блеснувший в черном узком пространстве, скорее всего – выстрел. Пуля из пистолета, то есть шарик, окруженный сиянием, летела во мгле Вселенной неведомо куда.

А белого ангела, спустившегося с небес на землю и коснувшегося рукой фигуры беременной женщины, колдун разглядел гораздо позже и тотчас собрался в Симферополь.

Череду успешных сеансов Гончарова у столичной знати увенчала встреча со светлейшим князем Потемкиным. Екатерининского вельможу в тот день мучила ужасная мигрень. Белый маг с первой минуты почуял огромную внутреннюю силу этого человека. Однако, как обычные смертные, тайный супруг царицы был уязвим и за свои достижения платил цену очень высокую. Колдун избавил его от болей, затем честно ответил на все вопросы. Потемкин поверил в способности Гончарова. Прощаясь с белым магом, он дал ему бриллиантовый перстень и попросил, коль тот уезжает в Тавриду навсегда, позаботиться об одной хорошо известной колдуну особе…

Третьей вошла в комнату к курской дворянке горничная Глафира. В руках у нее была драгоценная ноша – спеленутая маленькая княжна Александра. Во время родов служанка не отходила от госпожи ни на шаг. Она бормотала свои молитвы и обереги, но реально ничем помочь ей не могла. Тысячелетние законы Природы непреложны, и Анастасия испытала их на себе в полной мере. Но все кончилось благополучно. Теперь, поклонившись Анастасии в пояс, горничная передала ей ребенка со словами: