Алла Бегунова - Черный передел

Кто-то стал помогать молодой женщине. Анастасия увидела рядом сапоги с загнутыми вверх носами, серые шаровары, заправленные в них. Авраам Виркович с ловкостью, неожиданной для его возраста, выкрутил татарину одну руку, затем – вторую, накинул на них веревку, стянул ее и завязал узел. Пленник прекратил сопротивление.

– Черт знает что! – сказала Аржанова и поднялась на ноги.

Положим, схватку они выиграли.

Один убит выстрелом из пистолета. Второй раскроен саблей от плеча до пояса и, естественно, умер на месте. Третий ранен пулей в голову. Еще двое скручены веревками и неподвижно лежат у стены. Но какое дерзкое нападение!

А это все таинственная горная крепость. Они вскарабкались на ее тридцатиметровые скалы-уступы, миновали ворота, обитые кованным железом, прошли по средневековым узким улочкам с домами без окон-дверей и почувствовали себя в полной безопасности. Добрые и веселые караимы еще больше притупили их бдительность. Но потомкам древнего народа, не имеющего собственного государства, терять нечего. Им же, слугам государевым, всегда следовало, что заклятые враги не дремлют.

Какие события происходят сейчас в Чуфут-кале на других улицах, в других усадьбах? Закрыты ли ворота? Где остальные бойцы их маленького отряда? И как им всем поступать дальше?…

Русские путешественники в некоторой растерянности молча смотрели друг на друга. Наконец, сержант Чернозуб вытер клинок о кафтан поверженного им татарина и со стуком бросил оружие в ножны. Анастасия подобрала с каменного пола пистолеты и печально заглянула в их стволы: ни пороха, ни пуль, чтобы снова зарядить «Тузика» и «Мурзика» у нее больше не имелось. Князь Мещерский со злостью пнул ногой раненого, который на коленях подполз к нему, бормоча какие-то татарские слова.

Только Авраам Виркович, похоже, никакой растерянности не испытывал. Медленно, опираясь на посох, он поднялся к калитке, запер ее на засов и через маленькое наблюдательное окошко вверху принялся рассматривать улицу, прислушиваясь ко всему, происходящему там.

– Шу-саат сосах-устюнде яваш, – вскоре сообщил он и посоветовал. – Ашикмалы!

– Эбет-эбет [33], – согласилась Аржанова.

Поблагодарив почтенного старца за угощение, за беседу, за поддержку в схватке с неизвестными разбойниками и пообещав забрать пленных позже, они поспешно покинули усадьбу. А на улице остановились, как три богатыря на распутье. По армейской привычке секунд-ротмистр сначала взглянул направо. Дорога с двумя колеями, пробитыми в скале, метров через семьдесят подводила к Большим воротам Восточной оборонительной стены. Они хорошо просматривались. К великой радости, путешественники обнаружили, что Биюк-Капу уже закрыты. Среди четырех воинов крепостной стражи с копьями в руках возвышались фигуры кирасир с ружьями: капрал Ермилов и два рядовых.

– Ермилов! – рявкнул Чернозуб, сложив руки рупором. – Ходь сюды.

Капрал обернулся, забросил карабин за плечо и радостно кинулся на зов командира. Они выслушали его рапорт. Подробностями он не отличался, но существенно дополнял картину происшедшего.

Князь Мещерский утром отправил к Большим воротам наиболее надежных бойцов: Чернозуба, Ермилова и двух старослужащих солдат.

Когда на дороге показался отряд черкесов, сержант поспешал с докладом к молодому офицеру и почему-то задержался. Ермилов сам догадался закрыть ворота. Подъехав к ним, черкесы стали стучать и что-то громко требовать. Стражники заволновались. Но кирасиры не дозволили им снять поперечный брус, лежавший на толстых дубовых створках, снаружи обитых железом.

Гораздо раньше этого на пустынной улице из дальнего переулка появились в пять человек с ятаганами. Ермилов немедленно приказал изготовиться к стрельбе. Тогда, погрозив солдатам кулаками, вооруженные люди свернули к усадьбе Вирковича, где, как было капралу известно, находились секунд-ротмистр и госпожа Аржанова. Затем оттуда донеслось два негромких выстрела. И опять разумный Ермилов принял правильное решение: от ворот не покидать и ждать на своем посту дальнейшего развития событий. Тем более, что жители сугубо караимского «Нового города» на стрельбу не отреагировали, из домов на улицу не вышли.

– Молодец! – похвалил его Мещерский.

– Рад стараться, ваше благородие.

– Значит, ты по-прежнему держишь оборону здесь. Не тревожься, тех, с ятаганами, мы успокоили… Думаю, надолго.

Ермилов, знавший обычаи людей из секретной канцелярии Ее Величества, кивнул. Может быть, бусурманов прикончили, а может, изувечили, особого значения сие уже не имело.

– Очень хорошо, ваше благородие, – сказал он.

– Теперь я иду к усадьбе Бобовича, где все наши. Сержант Чернозуб – к Малым воротам. Их охраняют родственники Али-Мехмет-мурзы. Анастасия Петровна проверит его домовладение. Какая ситуация сложилась в этих местах крепости, мы пока не знаем. Но, если смогу, я пришлю тебе подкрепление. Ясно?

– Так точно, ваше благородие.

– Ничего, капрал. Прорвемся…

– Обязательно, ваше благородие!

С таковым напутствием доблестного Ермилова они повернули налево от усадьбы Вирковича и почти бегом двинулись к Средним воротам в Средней оборонительной стене, разделявшей Чуфут-кале на два района. Они хотели побыстрее попасть в «Старый город». Очутившись на Главной его площади, снова остановились и прислушались. Гробовая тишина царила сейчас в крепости. Праздный люд, так беспокоивший адъютанта светлейшего князя утром, пропал с улиц бесследно. Лишь ветер пел свою песню, свободно гуляя между глухих стен и высоких заборов.

– Ну, с богом! – тихо сказал Мещерский, и они одновременно перекрестились.

Сержанту Чернозубу следовало взять от Главной площади левее и идти вниз мимо небольшой заброшенной мечети с провалившейся крышей и полуразобранным минаретом, мимо двора с двумя зданиями-близнецами – караимскими кенасами. Эта улица представляла собою кратчайший путь к Малым, или Южным, воротам. При большой ширине его шага великан-кирасир добрался бы до цели минут за десять.

Но заброшенная мечеть внезапно ожила.

На него посыпался оттуда град камней. Их метали, умело пользуясь пращами, какие-то люди, появившиеся между разломанных стропил двускатной, когда-то крытой черепицей крыши. Несколько этих древних боевых снарядов угодили в спину и плечи Чернозуба. Он бросился обратно на Главную площадь, под защиту двухэтажного углового дома, стоявшего наискосок от Средних ворот.

Вслед ему раздался оглушительный выстрел, эхо которого гулко прокатилось над горным плато. Из дверей мечети поднялось облако черного дыма, а по заборам и каменному полотну дороги застучали маленькие пульки. Прижавшись к стене дома, Аржанова с Мещерским переглянулась. Судя по всему, нападавшие привели в действие дондербуз – устарелое, еще 30-х годов XVIII столетия кремнево-ударное оружие с конической каморой в казенной части и сильно расширяющимся к концу стволом. Дондербуз имел вид короткого ружья весьма изрядного веса – до 4 кг – и за один выстрел мог выбрасывать из дула около ста граммов свинцовых дробин, но совсем недалеко. В России подобный вид называли «мушкетоном» и, как правило, снабжали им – в ограниченном количестве – гарнизоны крепостей.