Генри Райдер Хаггард - Собрание сочинений в 10 томах. Том 8

Ви обещал разобрать и это дело.

Затем он объявил, что племя должно собраться в ближайшее полнолуние, и тогда он сообщит, до чего додумался, и предложит племени для утверждения новые законы.

Между этим сборищем и полнолунием прошло семнадцать дней.

Все это время Ви думал. Он часами ходил по берегу в сопровождении одного только Пага (Аака презрительно называла карлика тенью Ви) и постоянно с ним совещался. Когда этот срок стал приближаться к концу, Ви призвал к себе Урка Престарелого, своего брата Моанангу и еще двух или трех людей. Он не позвал ни одного из советников Хенги; но зато выбранные им были всем известны как люди честные и работящие.

Все племя, пожираемое любопытством, пыталось узнать от участников совещания, о чем это мог с ними советоваться вождь. Но люди ничего не говорили. Тогда на них науськали их жен. Женщины, любопытные от природы, из кожи вон лезли и пускали в ход всевозможные хитрости, чтобы узнать то, чего добивалось все племя. Даже нежная и любящая жена Моананги Тана приняла участие в этой охоте; она даже заявила мужу, что не будет разговаривать с ним, даже не посмотрит на него, покуда он ей всего не расскажет. Но муж не рассказал ей ничего и ничего не рассказали и другие.

Так племя решило, что Ви или Паг, а может быть, и оба — великие волшебники, раз сумели обуздать языки мужчин настолько, что те не проболтались даже собственным женам. Но вот произошла странная вещь.

С того дня как Ви стал вождем, погода стала улучшаться. Ушли прочь холодные, сулящие снег и непогоду облака; перестали дуть пронзительные северные и восточные ветры; наконец, хотя и с большим запозданием, пришла весна, вернее, лето, потому что весны в том году не было. Появились тюлени, хотя в значительно меньшем количестве, чем обычно; лосось, очевидно затертый льдами, громадными массами шел вверх по реке; прилетели гуси и стали вить гнезда. — Поздно пришло, рано уйдет, — сказал Паг, замечавший все, что происходит. — Впрочем — лучше это, чем ничего.

Так и произошло, что в назначенный день все племя, досыта наевшееся и пребывавшее в превосходнейшем настроении, встретило своего вождя, которого стало считать чуть ли не добрым гением. Даже Аака была хорошо настроена.

Когда Тана, приходившаяся ей сродни вдвойне — и по крови и как жена Моананги, брата Ви, — спросила ее, что должно случиться, Аака, смеясь, ответила:

— Понятия не имею. Но, наверное, нам расскажут какую-нибудь чепуху, которую Ви придумал со своим Человеком-Волком; пустая болтовня, вроде гоготания гусей. Все это наделает шуму и быстро позабудется.

— Во всяком случае, — без всякой логической связи сказала ей Тана, — Ви ведет себя по отношению к тебе очень хорошо. Ведь я знаю, что он услал прочь всех рабынь Хенги.

— Да, ведет он себя очень хорошо, но сколько времени это еще будет продолжаться? Или ты думаешь, что он, став вождем, будет непохож на других вождей? Все люди ведь на один лад. Все они на один покрой. И к тому же, — с кислой усмешкой добавила она, — женщин-то он отослал, а Пага оставил.

— А какое тебе дело до Пага? — спросила Тана, широко раскрыв глаза.

— Большее, чем до всего остального, Тана. Постарайся только понять меня, если тебе это удастся: я ревную только ум Ви, а до всего остального мне дела нет. А этот карлик захватил именно его ум.

— Вот как! — Тана удивленно поглядела на нее. — Странная у тебя фантазия. А вот мне, например, совершенно безразлично, что будет с умом Моананги. Я ревную только его тело (а для этого у меня немало оснований), но никак не его ум.

— Совершенно верно, — резко оборвала ее Аака, — потому что у него нет ума. С Ви дело обстоит совершенно иначе: ум его и больше и значительнее, чем тело. И вот поэтому-то я и хочу, чтобы ум остался моим.

— В таком случае постарайся научиться быть такой же умной, как Паг, — рассердившись, возразила Тана и, отвернувшись от Ааки, заговорила с соседкой.

Племя собралось на Месте Сборищ, перед пещерой, на том самом месте, где Ви победил Хенгу.

Собравшиеся сидели или стояли полукругом; более видные и почитаемые находились впереди, а остальные сзади. Наконец Вини-Вини затрубил в рог, затрубил громко, спокойно и четко, потому что на этот раз он не боялся ни камней, ни каких-либо других провозвестников появления вождя.

Ви появился в плаще из тигровой шкуры, в том самом, который носил Хенга; плащ этот, как заметила Аака, был велик Ви. Ви был озабочен и хмур. Он вышел из пещеры, сопровождаемый Моанангой, Урком, Пагом и остальными советниками, и уселся.

— Все ли племя собрано здесь? — спросил Вини-Вини Трубач, и собравшиеся ответили, что явились все, кроме тех немногих, кто не в силах прийти.

— Так внимайте же вождю, Ви, Великому Охотнику, могучему воину, победителю злого Хенги… Впрочем, может быть, кто-нибудь желает оспаривать у Ви звание вождя? — И он замолчал.

Никто не отозвался.

Ни один человек в полном рассудке не желал иметь дело с чудодейственной секирой, расколовшей огромную голову Хенги, голову, пустые глазницы которой, как вещественное напоминание, глядели на собравшихся с обломанного ствола близстоящего дерева.

Итак, Ви поднялся и заговорил:

— О племя, мы верим, что нигде нет подобных нам. По крайней мере, подобных нам мы не встречали ни на побережье, ни в лесах вокруг, хотя позади Спящего, там, во льду, таится Тень, которая, по-видимому, похожа на человека. Если это человек, то он умер много времени тому назад. Скорее же всего это бог. Быть может, он был родоначальником нашего племени и был окружен льдом, и в нем сохранен. Итак, раз мы — единственные люди и раз мы стоим выше, нежели звериный народ, ибо можем думать и разговаривать, и строить хижины, и делать много вещей, которых звери не могут, хотя они и сильнее нас, мы должны показать им нашим поведением, нашим общением друг с другом, что мы выше и лучше их.

Никому из племени никогда в голову не приходило сравнивать себя или себе подобных с окружающими их животными; таким образом, возвышенные речи Ви были приняты молчанием. Если бы соплеменник Ви стал сравнивать себя со зверем, возможно, он во всех отношениях отдал бы зверю предпочтение.

Потом, разговаривая между собой и вспоминая слова Ви, они сравнивали силу людей с силой медведя, дикого лесного буйвола, кита; результаты получались для людей плачевные.

«Где человек, — спрашивали они, — который мог бы плавать, как тюлень, или летать, как птица, или быть ловким, подвижным и свирепым, как полосатый тигр, живущий или живший в пещерах, или охотиться стаями, как хищные, прожорливые волки, или строить такие же искусные жилища, как муравьи, или вообще во многом, бесконечно многом сравниться с совершенствами тварей, населяющих воды, небеса и землю? А в сущности, не являются ли эти твари в своей области не менее разумными, чем человек? Затем: правда, их язык непонятен людям, но разве из этого не следует, что они разговаривают на своем языке и поклоняются своим богам? Если кто-то в этом сомневается, ему достаточно послушать, как волки и собаки воют на луну».