Генри Райдер Хаггард - Собрание сочинений в 10 томах. Том 8

Шум собачьей грызни привлек внимание племени, и немало народу выглянуло из хижин, чтобы узнать, в чем причина свалки.

То были люди со свирепыми лицами, все темноволосые, подобно Ви, впрочем, ниже его ростом и не так крепко сложенные. Все члены племени были, в общем, похожи друг на друга — результат перекрестных браков на протяжении бесчисленного множества поколений. Если бы чужестранец пришел в племя, ему, наверно, пришлось бы отличать людей друг от друга скорее всего по возрасту, но так как сюда не попадал никакой иностранец, то все это было неважно, потому что соплеменники легко улавливали незаметную для посторонних разницу.

У большинства людей лица были измождены и покрыты ранними морщинами, показывающими, что эти люди хорошо знакомы с голодом, холодом и нуждой. У многих, как и у Ви, были прекрасные глаза, но глаза эти были точно поражены ужасом, и взоры бегали нерешительно, как бы украдкой. Детей в племени было немного. Дети держались вместе одной кучкой, очевидно для того, чтобы не попадаться под ноги старшим и тем избежать пинков; или же они бродили вокруг костров, на которых жарилась пища, насаженная на вертела (племя не очень много умело вообще, не знало ремесел и даже пищу готовило примитивным способом и не обладало никакой кухонной утварью), по большей части тюленье мясо. Дети блуждали вокруг костров вперемежку с собаками, стараясь, когда никто не увидит, урвать кусок мяса. Только несколько младенцев, сидя на песке, играли палочками и ракушками. Женщины на вид были еще более удручены, чем мужчины. Впрочем, это было вполне понятно: женщины были на положении рабов, и они делали тяжелую работу и служили своим повелителям, взявшим их в жены либо силой, либо в обмен на другую женщину, либо же за выкуп теми ценностями, которые знало племя, — костяными крючками для ужения, кремневым оружием, веревками из сухожилий и выделанными шкурами.

Среди этих представителей первобытного человечества (не нужно забывать, что таковы были наши предки) пробирался к своей хижине Ви, сопровождаемый Пагом.

Хижина Ви была больше и опрятнее прочих. Шесты, на которые натягивались шкуры, были связаны наверху, обтесаны, и выдубленные звериные кожи покрывали крышу, сделанную из сушеных листьев и водорослей; эта крыша прекрасно предохраняла от холода.

По всему было видно, что с Ви в племени считаются: все встречные расступались перед ним, и не одна женщина сочувственно глядела ему вслед, так как у всех еще было свежо в памяти, как Хенга всего несколько дней назад похитил его дочь и убил ее. Одна из женщин напомнила об этом другой, но та (она была старше, и трудная жизнь приучила ее к равнодушию) ответила, как только Ви отошел достаточно далеко, чтобы можно было не опасаться быть услышанной:

— А кому какое до этого дело? Будущей зимой одним ртом на прокорм будет меньше. Да и кому охота воспитывать дочерей, чтобы с ними стало то же, что с нами?

Несколько молодых женщин — в племени девушек не было, как только девочка подрастала, ее сейчас же кто-нибудь брал себе в жены — окружили Пага и, будучи не в силах сдержать любопытство, принялись расспрашивать его о волчьей шкуре у него на плечах. Но Паг был верен себе; он огрызнулся, что им незачем вмешиваться в чужие дела, а следует позаботиться о своих, и сказал, чтобы они работали, а не шлялись даром. Женщины рассердились, стали ругать его, дразнить, смеяться над его безобразным видом и корчить рожи. Тогда Паг науськал на них собаку, и они разбежались.

Ви и Паг подошли к хижине Ви.

Когда они приблизились, закрывавшая вход завеса распахнулась, и из хижины выбежал мальчик лет десяти. Мальчик красивый, но несколько худощавый, с оживленным сияющим лицом и совсем непохожий на своих однолеток.

Фо бросился к отцу на шею и закричал:

— Мать заставила меня есть в хижине, потому что холодный ветер, а я все еще кашляю. Но я услыхал твои шаги и походку Пага; ведь, знаешь, он ступает, точно тюлень переваливается на плавниках. Где ты был, отец? Утром я проснулся и не нашел тебя.

— Я был у обиталища богов, — ответил Ви, взглянув по направлению к леднику, и поцеловал сына.

В это мгновение Фо заметил огромную волчью шкуру, свисавшую до земли с плеч Пага. Со шкуры все еще струилась кровь.

— Где вы добыли эту шкуру? — закричал он. — Какая красота! Вот это волк — всем волкам волк! Это ты убил его, Паг?

— Нет, Фо, я только освежевал его. Учись быть наблюдательным. Взгляни на копье отца. Весь наконечник его окровавлен, на рукояти запекшаяся кровь.

— Но твой нож, Паг, тоже окровавлен, и ты весь окровавлен, с головы до пят. Откуда же мне узнать, кто из вас убил волка, когда вы оба такие храбрые? А что вы собираетесь делать со шкурой?

— Из нее мы сделаем для тебя плащ, Фо. Я сделаю его искусно, так, что когти останутся в лапах, но отчищу их так, что, когда ты запахнешься в плащ, когти будут сиять.

— Очень хорошо. Сделай это поскорее, Паг. Ведь плащ будет теплый, а сейчас дуют такие холодные ветры. Отец, зайдем в хижину; еда ждет тебя, и ты расскажешь мне, как убил волка.

Фо ухватил Ви за руку и потащил его за собой за завесу из дубленых шкур, а Паг и собаки ушли в пристроечку позади хижины, где жил карлик.

Хижина была длинная, футов в шестнадцать, и футов в двенадцать шириной. Посередине в глиняном очаге горел огонь, и дым поднимался к отверстию в потолке; впрочем, так как утро было тихое, дым выходил в вытяжное отверстие не весь, и воздух в хижине был тяжелый и удушливый. Но Ви, привычный к этой обстановке, даже не заметил духоты.

По ту сторону очага стояла Аака, жена Ви, одетая в юбку из тюленьей шкуры, скрепленную завязками под грудью; в хижине было тепло, и потому на Ааке не было плаща. Это была стройная, статная женщина лет тридцати; ее густые черные волосы свисали четырьмя пышными косами, завязанными на конце узлами из травы и сухожилий. Кожа Ааки была светлее, нежели кожа большинства женщин племени; кожа у нее, в сущности, была даже белая, только обветрившаяся от сурового климата; лицо было несколько широкое, но красивое и тонкое. Правда, физиономист подметил бы некоторую сварливость. Подобно всем ее соплеменницам, у Ааки были большие и печальные темные глаза. Она стояла у очага и жарила на заостренных палочках полоски мяса.

Когда Ви вошел, она посмотрела на него любопытствующим и испытующим взглядом, точно пытаясь прочитать его мысли, затем улыбнулась несколько смущенно и пододвинула обрубок дерева. Больше Ви не на что было сесть, так как племя не знало мебели, даже самой примитивной. Подчас случалось пользоваться вместо стола каким-нибудь большим плоским камнем или применять вместо вилки раздвоенный прутик, но дальше этого никто в племени не шел, да и импровизированная вилка выбрасывалась после употребления и о ней забывали. Так, вместо кроватей использовались охапки сушеных водорослей, брошенных на пол и накрытых какими-нибудь шкурами; для освещения служили большие раковины, наполненные тюленьим жиром, в котором плавал скрученный из мха фитилек.