Генри Райдер Хаггард - Собрание сочинений в 10 томах. Том 8

— Послушайте, — шепнул он по-английски, — мы приходимся вам не двоюродными братьями, а родными, от разных матерей, и мы не говорим по-арабски.

И Розамунда, и Вульф услышали, остальные подумали, что они обмениваются приветствиями, тем более что Вульф начал без разбору кричать по-французски: «Привет тебе, сестра, найденная сестра!» — и так далее.

Розамунда открыла глаза и подала братьям обе руки. В это время послышался голос Масуды, которая переводила слова Синана.

— Ты, госпожа, кажется, знаешь этих рыцарей?

— Знаю, хорошо, — ответила она, — это мои братья, меня украли, опоив их, наш отец был убит…

— Как это может быть, госпожа? Ведь говорят, ты племянница Салах ад-Дина? Разве эти рыцари тоже племянники Салах ад-Дина?

— Нет, — объяснила Розамунда, — они сыновья моего отца, но от другой жены…

По-видимому, Синан поверил Розамунде, по крайней мере, он перестал задавать вопросы. Он задумчиво сидел, все молчали, через несколько мгновений в конце террасы послышался шум, и обернувшиеся братья увидели, как плотный рыцарь старается пробиться вперед, а стража не пускает его. И Годвин вспомнил, что как раз перед тем, как Розамунда сняла покрывало, этот же рыцарь внезапно отошел к концу террасы.

Синан тоже посмотрел в ту сторону, откуда донесся шум, и сделал знак. Двое даи вскочили, подбежали к занавеси, подле которой стоял рыцарь, и сказали ему несколько слов, он подошел к балдахину, но неохотно. Теперь его голова была открыта, и Годвин и Вульф не отрывали от него глаз, они хорошо знали эти широкие плечи, большие круглые черные глаза, толстые губы, тяжелую челюсть.

— Лозель, это Лозель, — тихо произнес Годвин.

— Да, — отозвалась Розамунда, — это Лозель, дважды предатель, сначала он предал меня солдатам Салах ад-Дина, а когда я отвергла его любовь, отдал в руки властителя Синана.

Лозель подошел ближе, Вульф выступил вперед и с проклятием ударил его по лицу рукой в железной перчатке. Воины бросились между ними, а Синан велел Масуде спросить Вульфа:

— Почему ты в моем присутствии осмелился ударить этого франка?

— Потому, господин, что именно этот бесчестный человек навлек великие несчастья на наш дом. Я вызываю его на поединок не на жизнь, а на смерть.

— Я тоже вызываю его, — присоединился к брату Годвин.

— Я готов, — крикнул взбешенный оскорблением Лозель.

— Тогда почему ты, собака, хотел бежать, увидев нас? — возмущенно воскликнул Вульф.

Масуда стала переводить слова Синана, обращаясь к Лозелю и говоря в первом лице, как «уста» аль-Джебала.

— Я благодарю тебя, рыцарь, за твои прежние услуги, — звучал ее голос, — у меня побывал твой гонец-франк, которого я знал в старые годы. По твоему совету я послал одного из своих фидаев с отрядом, велев убить всех воинов Салах ад-Дина на корабле, взяв в плен эту благородную даму, его племянницу, и это было исполнено. Твой гонец требовал, чтобы эту девицу передали тебе, но рыцари, стоящие здесь, говорят, что ты украл их родственницу, и один из них ударил тебя по лицу и вызвал тебя на поединок, ты же принял этот вызов. Я не помешаю вам, мне давно хотелось видеть, как франкские рыцари по своему обычаю сражаются между собой. Я все приготовлю, тебе дадут мою лучшую лошадь, пусть другой рыцарь сражается на своем собственном коне. Вот как это произойдет. Вы встретитесь на мосту, между внутренними и внешними воротами города, и будете биться ночью во время полнолуния, то есть ровно через три дня. Если победишь ты, рыцарь, мы поговорим с тобой о даме, на которой ты хочешь жениться.

— О господин, — ответил Лозель, — кто же может биться копьем на ужасном мосту при лунном свете? Так-то ты, властитель, держишь свое слово?

— Я могу и хочу биться, — крикнул Вульф, — я бился бы с вами во вратах адовых!

— Молчи, рыцарь Лозель, — приказал Синан. — Ведь ты же принял вызов этого франка? Когда ты убьешь его и этим покажешь несправедливость его притязаний, тогда и говори о моем слове. Довольно, довольно, молчи. После поединка мы потолкуем, но не раньше. Отведите его во внешнюю часть замка и дайте ему все самое лучшее. Приведите ему мою большую вороную лошадь. Пусть он ездит на ней по мосту или где угодно, не выезжая за стены крепости, днем ли, ночью ли, все равно, но не позволяйте ему разговаривать с дамой, которую он отдал мне в руки, или с этими рыцарями, его врагами, не допускайте его и ко мне. Я не хочу видеть человека, которого ударили по лицу, пока он не смоет кровью своего позора.

Масуда кончила переводить, и раньше, чем Лозель успел ответить, Синан кивнул головой своим телохранителям, они бросились к сэру Гуго и увели его с террасы.

— Счастливого пути, сэр вор! — насмешливо проводил его Вульф. — До свидания на мосту, там мы сведем наши счеты! Вы бились с Годвином, может быть, вам больше посчастливится с Вульфом.

Лозель обернулся и посмотрел на него пылающим взглядом, но, не найдя ответа, ушел.

— Докладывай, — повелел Синан, обращаясь к высокому фидаю, который все время лежал ниц рядом с неподвижным телом на носилках. — Ты должен был привести еще одного пленника, великого эмира Хасана. Где же он, и где франкский шпион?

Фидай поднялся и заговорил:

— Господин, я исполнил твое приказание, воинов Салах ад-Дина мы перебили, принца Хасана взяли в плен. Нескольких воинов мы оставили охранять корабль. Матросов пощадили (все они были слугами франка Лозеля) и выпустили их на берегу, так же как и франкскую женщину, служанку этой высокородной госпожи. Вчера утром мы двинулись к Массиафу, принц был в носилках имеете с франкским шпионом, который донес тебе, господин, о приближении корабля. Ночевали они также в одной палатке, принца я связал и приставил к нему шпиона, но утром, заглянув в его шатер, мы увидели, что он ушел, каким образом — я не знаю, а на полу лежал мертвый франкский шпион, заколотый в грудь. Смотри…

Сняв покров, он показал окаменелое тело шпиона Никласа, на мертвом лице которого застыло выражение ужаса.

— Безуспешно обыскав окрестности, я вернулся к тебе с этой дамой, твоей пленницей, властелин, и с франком Лозелем. Я все сказал, — закончил фидай.

Синан забыл о своем спокойствии, он поднялся с подушки, сделал два шага вперед и остановился. В его блистающих глазах горело бешенство. С мгновение он молча поглаживал бороду, и братья заметили, что на первом пальце его правой руки блестело кольцо, как две капли воды похожее на перстень, скрытый на груди Годвина.

— Что ты сделал? — тихо сказал Синан. — Ты упустил эмира Хасана, а ведь он самый доверенный друг султана Дамасского! Он теперь в Дамаске или близ него, и через шесть дней по нашим долинам двинется армия Салах ад-Дина. Кроме того, ты оставил в живых матросов и франкскую женщину, они тоже расскажут о захвате корабля, о пленении этой дамы, родственницы Салах ад-Дина, которую он ценит больше целого франкского королевства! Что ты ответишь мне?