Алла Бегунова - Тайный агент Её Величества (Когда падают звезды)

Хан попросил Веселитского обходиться без лишних церемоний. Они оба вышли на веранду и сели в кресла у столика под четырьмя кипарисами. Темные кроны деревьев скрыли собеседников от любопытных глаз, могущих наблюдать за резиденцией чрезвычайного посланника со стороны улицы.

— О чем говорят последние послания моей великой покровительницы? — задал вопрос Шахин-Гирей. Он владел русским языком безукоризненно. Вообще языки были тем предметом, который давался ему легче всего.

— Новости хорошие, ваша светлость, — ответил Веселитский.

— Давно мы тут ждем таких новостей.

— Теперь все изменится.

— Вы хотите сказать, что Ее Императорское Величество приняла решение…

— Да. Оно — поистине судьбоносное.

— Россия вводит войска на полуостров! — догадался хан.

— Именно так.

— Священна воля Аллаха, — дрогнувшим голосом произнес Шахин-Гирей и наклонил голову, не желая выдавать бурной своей радости. — Я знал, Всемогущий и Всемилостивейший не оставит меня в горький час испытаний.

Петр Петрович внимательно посмотрел на него:

— Ныне, ваша светлость, вам надлежит отплыть из Керчи в крепость Петровскую, корпус генерал-поручика графа де Бальмена сосредоточен недалеко от Перекопа. Он ожидает светлейшего хана, чтоб вместе с законным повелителем крымских татар снова водворить в государстве мир, покой и порядок.

— Вы поедете со мной, господин посланник?

— Это — приказ государыни.

— Отлично! — Хан улыбнулся. — Вы были добрым моим советчиком в беде. Теперь разделите со мной радость.

— Всегда к вашим услугам!..

Веселитский действительно в любое время был рад услужить Шахин-Гирею. Для этого, собственно говоря, его и послала в Крым в ноябре 1780 года царица, наделив широкими полномочиями. Правда, список услуг не оглашался, но постепенно в нем появлялись новые и новые пункты. Так получалось потому, что светлейший хан все больше утрачивал интерес к своей стране и управлению ее делами, пренебрегал прямыми обязанностями монарха, не хотел встречаться и беседовать с подданными даже очень высокого ранга, а если встречался, то демонстрировал им только гордость и презрение.

Хотя когда-то начиналось все и не так уж плохо.

Сын Ахмад-Гирея, который никогда не царствовал, но правнук Хаджи Селим-Гирея, знаменитого правителя Крымского ханства в XVII веке четырежды всходившего на престол, Шахин родился в 1746 году. Отец его умер рано. После этого семья немало скиталась по свету. Сначала они жили в Турции, потом — в Греции и наконец — в Италии. Любознательный мальчик сумел все обернуть себе на пользу. В Турции он посещал престижное медресе султана Баязида, где освоил арабскую грамоту и выучил примерно треть Корана наизусть. В Греции он изучил греческий язык, в Италии — итальянский.

Венеция на несколько лет стала прибежищем для правнука великого Хаджи Селим-Гирея. Здесь он самостоятельно занимался в библиотеке при Дворце дожей и досконально познакомился с западноевропейской историей и литературой, стал сочинять стихи. Красивейший город Европы произвел на будущего хана неизгладимое впечатление. Он решил, что будет жить у моря.

Однако представителям царствующей династии Гиреев не дано самим выбирать свой жизненный дуть. Тем более стихосложение вовсе не является единственно возможным занятием для них в эпоху войн, мятежей и переворотов. Старшие родственники вызвали двадцатитрехлетнего Шахина в Бахчисарай и определили на службу: сераскером, то есть военачальником к ногайским татарам, в Едисанскую орду, кочевавшую по степям Северного Причерноморья.

В 1771 году, при воцарении в Крыму его старшего брата Сахиб-Гирея, Шахин был назначен уже калга-султаном, то есть наследником престола. Затем во главе крымско-татарского посольства он отправился в Санкт-Петербург. Северная Венеция напомнила ему годы юности и совершенно очаровала. Он прожил там около года, регулярно встречался с императрицей Екатериной Второй. Ей молодой татарин излагал свои блестящие идеи государственного переустройства. Шахин-Гирей хотел превратить средневековое Крымское ханство, давнего вассала Османской империи, в независимую и свободную страну, управляемую по законам просвещенного абсолютизма. Дело было за малым — требовалось возвести реформатора на трон.

Русское правительство серьезно отнеслось к заявлениям наследника престола. Они совпадали с задачами России, создававшей новую систему безопасности у своих границ на юге и юго-востоке. В марте 1777 года Шахин-Гирей переправился на полуостров с Тамани во главе отряда ногайских татар и с батальоном русской пехоты. Беи и мурзы при всеобщем ликовании народа избрали его ханом. Новая страница в трехсотлетней истории крымско-татарского государства была перевернута.

Веселитский знал из служебных записок и инструкций секретной канцелярии Ее Величества об этих событиях. Многое рассказывали ему непосредственные их участники — главный мурза Едисанской орды Джан-Мамбет-бей, а также Сахиб-Гирей, царствовавший в Крыму с 1771 по 1775 год. Одного никак не мог понять чрезвычайный посланник и полномочный министр: почему молодой самодержец так быстро утратил популярность в народе?

Никто не говорит о черни. На Востоке благодаря влиянию ислама она особенно темна, забита, бесправна. Никто не говорит о родовой аристократии. Реформы значительно уменьшили безграничную власть беев на полуострове. Но крымско-татарское дворянство, то есть мурзы? Ведь Шахин-Гирей, как и Петр Великий, проводил преобразования, учитывая их интересы. Он назначал их на высокие и хорошо оплачиваемые должности в своей администрации, в новом, регулярном войске, создаваемом по европейскому образцу. К сожалению, за эти годы не слишком много богатых и влиятельных мурз перешли в стан твердых и последовательных его сторонников…

Парфентий, наблюдая за барином и его августейшим гостем из комнаты через окна, выходящие на веранду, точно вычислил время ритуала, исполняемого здесь неукоснительно. Поднос с двумя чашками дымящегося черного кофе и вазочкой с тонкими ломтиками пахлавы он подал в тот момент, когда беседа приобрела непринужденный характер. Веселитский вручил хану план подготовки к переезду. Шахин-Гирей бегло его прочитал. Они принялись обсуждать всевозможные детали.

Как истинный поэт, светлейший хан питал необоримое пристрастие к подробностям, даже самым мельчайшим. Конечно, он удивился, что Филисов не станет его провожать и приписал это собственным неприязненным отношениям с обер-комендантом. Потом задал вопросы о почетном карауле: кто будет ехать впереди его кареты — адъютант или подполковник Щетнев, командир батальона? Сколько солдат будет стоять, у ворот и сколько — у трапа корабля? Какую музыку станет играть полковой оркестр?