Генри Райдер Хаггард - Собрание сочинений в 10 томах. Том 9

Удивляюсь, как это Ян и его провожатые не догадались заглянуть в ущелье, хотя были очень близко от него. Может быть, им трудно было продираться с лошадьми сквозь густые заросли мимоз и колючих растений.

Вот при каких чудесных обстоятельствах Сузи нашла своего будущего мужа.

Мы, конечно, обласкали бедного мальчика, приняли его к себе в дом и стали воспитывать как сына.

— Что же нам делать с этим мальчиком, которого Сузи привела в дом? — спросил меня Ян, когда усталые дети улеглись спать, и мы остались вдвоем.

— Как, что делать?! — воскликнула я. — Конечно, оставить его у себя. Он будет сыном, посланным нам Богом.

— Он — англичанин, а я, ты знаешь, ненавижу англичан, — сказал Ян, смотря вниз.

Добрый Ян всегда смотрел вниз, когда желал скрыть от меня свои настоящие мысли.

— Кто бы он ни был, но его послал нам Бог, и если мы оттолкнем его, то сделаем дурное дело и лишимся своего счастья, — возразила я.

— А если за ним явятся его родственники?

— Когда они явятся, тогда мы и обсудим, как быть… Но я не думаю, чтобы кто-нибудь явился: его родственники, наверное, подумают, что и он погиб в море вместе с другими.

Ян ничего не возразил на это. Я знала, что он очень хотел иметь сына и в душе был рад оставить этого мальчика, так чудесно попавшего к нам.

Прежде чем окончательно решить что-нибудь, Ян захотел узнать, кто этот мальчик, и отправился верхом к одному из наших ближайших соседей, до которого было не более двух часов езды, к хееру ван Воорену. Это был самый богатый из буров, и попал он в нашу пустынную сторону после того, как совершил какое-то дурное дело… кажется, в запальчивости убил кого-то из туземцев. Он был всегда молчалив и угрюм. Все чуждались его. Говорили, что его бабушка была инкосикази племени красных кафров; но это было более заметно по его единственному сыну Питу, нежели по нему самому. Об этом сыне прозванном в детстве за его дикость и необузданность «маленьким кафром», а впоследствии — «Черным Питом», я расскажу потом подробнее.

С тех пор как жена ван Воорена умерла, он взял в воспитатели своему сыну одного бедного молодого голландца, который знал по-английски и был сведущ в математике — если я не ошибаюсь в названии науки, с помощью которой все можно высчитывать и измерять. Как-то раз в шутку я спросила его, может ли он сказать, сколько раз обернется колесо нашего большого фургона, если ехать от нас до Капштадт-Кастла. Он тотчас же с самым серьезным видом смерил колесо, потом нарисовал какие-то фигуры на клочке бумаги, что-то пробормотал над ними и дал мне ответ.

Когда я сказала ему, что он, может быть, соврал, потому что я не в состоянии проверить его, он очень обиделся и принялся с досады действительно врать. Он стал уверять меня, что будто бы при помощи своих фигур может даже вычислить, сколько раз обернется колесо на пути от Земли к Луне или к Солнцу и какое от нас расстояние до этих светил! Чудак! Да ведь это может знать один только Бог, создавший их для нашего удобства. Я так и сказала ему.

Вот Ян и поехал просить этого чудака к нам, чтобы он расспросил нашего маленького гостя, потому что бедняжка ни слова не знал по-нашему.

К обеду Ян возвратился в сопровождении учителя, который был в больших синих очках и приехал на муле, потому что боялся ездить на лошадях.

Когда мальчик проснулся, мы его накормили и представили учителю. Последний сейчас же заговорил с ним на противном английском языке, который я не могу слышать без смеха.

Мальчик, называвший себя Ральфом Кензи, очень обрадовался, когда услыхал родной язык, и рассказал, что он ехал с отцом, матерью и многими другими на большом корабле из страны, называемой Индией. Потом я узнала, что Индия — одна из тех стран, которые наворованы англичанами во всех частях света, как, например, Кап и Наталь. Ехали они долго, — Индия очень далеко, — как вдруг поднялась страшная буря и погнала корабль на наш скалистый берег, где корабль и разбился, милях в двухстах от нашего жилища. Удалось спустить только одну лодку, в которую и насело столько людей, что она едва не перевернулась вверх дном. Попали в эту лодку и Ральф с матерью. Отец его отказался сесть с ними, уступив свое место одной женщине с ребенком, хотя капитан упрашивал его спасать себя. Но этот английский лорд — я думала, что он был лорд, и не ошиблась, как оказалось потом, — стоял на своем и говорил, что не желает спасти свою жизнь за чужой счет. Из этого его поступка видно, что он был человек благородный и великодушный. Благословив сына и жену, он остался на корабле, который тут же пошел ко дну, раньше чем успели спустить другую лодку. Так все оставшиеся на нем и погибли, Упокой, Господи, их души!

Недалеко от места, где можно было бы пристать к земле, начала тонуть и лодка. Часть сидевших в ней была выброшена на берег, в том числе и Ральф с матерью, а остальные погибли в волнах.

У одного из спасшихся оказался компас; по указанию этого инструмента все направились на юг, где они надеялись найти какое-нибудь селение.

Ральф был так потрясен, что не мог хорошенько запомнить всего происшедшего. Но, кажется, все мужчины, спасшиеся вместе с ним и его матерью, были перебиты дорогой напавшими на них туземцами, пощадившими только женщин и детей. Одни из этих несчастных умерли от истощения, а другие были разорваны хищными зверями. В живых остались только Ральф и его мать. У них было с собой немного съестных припасов, так что в течение нескольких дней они могли продолжать путь. Когда же все припасы истощились, Ральф однажды утром нашел свою мать тоже мертвой.

Обезумев от ужаса и горя, мальчик бросился бежать, куда глаза глядят. Бежал он до тех пор, пока ноги не отказались служить ему. Увидав вблизи ущелье, он кое-как дотащился до него, надеясь укрыться там от зверей, и стал молиться. В эту минуту и нашла его наша Сузи.

Слушая печальный рассказ мальчика, переводимый учителем, мы все плакали от жалости, даже сам учитель был так взволнован, что едва мог говорить, хотя и старался не показать этого.

Впоследствии мы убедились, что Ральф ничего не солгал. Один из наших кафров вскоре даже набрел на тело матери мальчика и похоронил его. (Удивляюсь, как хищные звери не разорвали тела!) По словам кафра, это была красивая высокая, стройная женщина не старше тридцати лет и очень благородная на вид.

Кафр прибавил, что на ней ничего не было, кроме лохмотьев да двух золотых колец: одного гладкого, а другого с изумрудами. В карманах же ее рваного шелкового платья он нашел небольшую книжку в красном переплете, оказавшуюся Новым Заветом. На заглавном листе этой святой книги была следующая надпись на английском языке: « Флоре Гордон ко дню первого причастия от ее матери Агнессы Дженни Гордон ». Под надписью были обозначены год, месяц и число.