Андре Лори - Капитан Трафальгар. Наследник Робинзона. Радамехский карлик.

— А сколько вас всех-то?

— Семь человек, считая в том числе и старого преданного солдата, который, вероятно, не захочет расстаться с нами.

— Ну, так знай, мы уходим завтра. Если хотите, можете сегодня же перебираться ко мне на судно. Через два часа я пришлю вам шлюпку и сам устрою вас на «Юноне». Где вы остановились здесь?

— В гостинице «Тайванг».

— Прекрасно, значит, это дело решенное?

— Да, конечно!

— Так через два часа я пришлю своих матросов за вами и за вашими вещами!

Затем товарищи пожали друг другу руки и разошлись. Господин Глоаген вернулся чрезвычайно довольный и счастливый в свою гостиницу, а капитан Мокарю отправился побродить по улицам Сайгона.

Мистрис О'Моллой была, конечно, очень рада, узнав, что они могут покинуть город раньше даже, чем она могла ожидать, а Чандос шумно выразил свой восторг по тому случаю, что они совершат длинное путешествие на военном корабле. Майор, конечно, не имел ничего против, да и не мог иметь, раз госпожа О'Моллой была довольна. Поль-Луи и Флоренс приняли перспективу провести пять-шесть месяцев в море без особого огорчения, но и без особого увлечения.

Результатом последнего печального приключения явилась какая-то новая тесная связь между кузеном и кузиной. Их отношения, натянутые и холодные в Калькутте и даже на «Декане», теперь вдруг стали теплыми и дружескими. Флоренс, расставшись с пустой и чопорной светской средой, в которой она до тех пор вращалась, бессознательно дала волю своим лучшим чувствам и побуждениям, а ее самоотверженность и спокойствие в момент страшной опасности и близкой гибели невольно вызвали восхищение в душе Поля-Луи. Она же, со своей стороны, рассуждала так: «Ведь он прекрасно мог доплыть один до берега и не идти навстречу верной смерти вместе со мной», и чувство искренней, трогательной признательности к молодому человеку невольно пробудилось в сердце Флоренс.

В шесть часов вечера воздух огласился приятными звуками военной музыки, игравшей под открытым небом прекрасные арии из «Роберта Дьявола», доносившиеся и до гостиницы «Тайванг». То был шестой полк морской пехоты, прощавшийся с обитателями Сайгона, так как в девять часов после зари полк должен был сесть на фрегат, чтобы отправиться в дальний путь.

— Почему бы и нам не пойти на стрелку Лежень и не посмотреть сайгонский бомонд? — предложила Флорри. — У нас еще есть время, тем более, что весь наш багаж уложен и готов.

Поразмыслив немного, госпожа О'Моллой решила, что, в сущности, здесь не может быть никакой особенной опасности, так как место людное и, вероятно, будут и представители полиции, а потому решила, что прогулка эта возможна. Все маленькое общество направилось к месту этой модной прогулки, не исключая и Кхаеджи, не отходившего теперь ни на шаг от детей своего бывшего начальника.

В этот самый день поутру было объявлено команде «Юноны» разрешение съезжать на берег. В шесть часов утра, после молитвы, раздался пронзительный свисток, и вслед за ним слова команды:

— Получившие разрешение — все наверх!

Все ринулись бегом на палубу, толкаясь и перегоняя друг друга, и чинно выстроились в надлежащем порядке. У всех были веселые, довольные лица, но особенно сияющим и счастливым выглядел Кедик.

Минуту спустя последовал приказ командира:

— Люди первой очереди могут съезжать сейчас же и к полудню явиться на судно. Люди второй очереди отправятся в пять часов пополудни и должны явиться к десяти часам вечера!

Так это, значит, целых пять часов отпуска, а не два, как говорил этот осел Кедик! Все разинули рты; глаза у всех смеялись. Экипаж был в восторге. По его мнению, в целом французском флоте нет другого такого командира, как капитан Мокарю. И всякий, кто думает или говорит иначе, пустой, нестоящий человек…

— Садись в шлюпки! — раздалась команда. Шлюпки стояли в должном порядке, люди стали спускаться и садиться на места.

— Отваливай! — крикнули боцманы.

Мерными взмахами весел шлюпки стали быстро продвигаться вперед, по направлению к набережной.

Кедик состоял во второй очереди и потому должен был съехать на берег только вечером, вследствие чего и случилось так, что он был послан днем на паровой шлюпке на мыс Святого Якова с письмом от командира к лоцману и на обратном пути участвовал вместе С остальными в спасении наших погибавших друзей.

Уже в половине шестого он был на почте, и отправив так неожиданно полученные им пять золотых и большую часть своего содержания вместе с длинным подробным письмом на имя вдовы Кедик, в Рекувранс, через Брест-Финистер, с сильно опустевшим кошельком, но с веселым сердцем и в самом радостном настроении духа стал бродить по набережной, поджидая Керадека, с которым он должен был по уговору вместе поужинать в каком-нибудь cafe. Керадек обещал прийти не раньше семи часов, следовательно, оставался еще почти целый час в его распоряжении, и он положительно не знал, куда ему девать это время. Конечно, рейд Сайгона мог показаться интересным даже и более избалованному туристу, но Кедик на все смотрел с исключительной точки зрения моряка и потому принялся разглядывать оснастку туземной кохинхинской джонки, мысленно сравнивая ее с оснасткой французской яхты. Он уже минут десять стоял на одном месте, погруженный в созерцание, как вдруг почувствовал, что кто-то тихонько тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел перед собой довольно странную личность.

Это был, по-видимому, мужчина, насколько можно было судить по физиономии, так как по костюму у туземцев весьма трудно отличить мужчину от женщины. Это был смуглый безбородый человек с жестким выражением рта и глазами, прикрытыми большими китайскими очками с темно-синими стеклами; громадная широкополая шляпа почти совершенно скрывала его лицо, нижнюю часть которого незнакомец прикрывал большим бумажным веером. Удивленный Кедик смотрел вопросительно на странного незнакомца.

Вместо ответа этот последний указал пальцем на черную ленточку на матросской фуражке Кедика, на которой было написано золотыми буквами название судна «Юнона».

— Французское судно? — спросил гортанным голосом незнакомец, причем казалось, что голос этот исходит не от него, а из какого-нибудь подземелья.

— Да, — ответил Кедик.

— Уходить когда?

— Завтра утром.

— Пассажиры есть?

— Нет, — ответил молодой бретонец, — это государственное военное судно, на которое принимают только войска и лиц, находящихся на государственной службе.

Незнакомец, казалось, остался особенно доволен полученными им сведениями.

Он снял руку с плеча молодого матросика и, отцепив от пояса вязку сапэков, сунул ее в руку Кедику, потом, прежде чем последний успел сообразить, что это туземная монета, незнакомец уже скрылся в толпе.