Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

– Но я все-таки не могу понять, что вы намерены делать.

– У последнего маркиза де Шамери был сын десяти лет, который пропал без вести или, вернее, умер.

– Но о его смерти нет никаких доказательств.

– Этих-то доказательств мне и нужно. Ваша всесторонняя деятельность, надеюсь, не исключает из своей программы подделку актов о смерти?

– Пожалуй, что и так, – отвечал с достоинством Росиньоль.

– Кроме того, – продолжала Андрэ, – остался еще один Шамери де Шамеруа, но не далее как через две недели он будем моим мужем.

– Теперь понимаю, – проговорил он после короткого размышления, – дело ясное, что если доказано будет перед судом, что сын маркизы де Шамери умер…

– За это вы получите двести тысяч франков. Итак, я жду вас через неделю с свидетельством о смерти.

– Вы получите его, – отвечал самоуверенно Росиньоль.

Он взял у Андрэ в задаток десять тысяч и, удаляясь, проговорил:

– Через неделю вы услышите обо мне.

Лишь только Росиньоль вышел, в спальню вошел грум.

– Барон ждет уже давно; прикажете принять?

– Проси.

Через несколько секунд вошел красивый мужчина лет шестидесяти, одетый просто, но со вкусом.

– Здравствуйте, – сказал он, целуя руку молодой женщины, – как вы себя сегодня чувствуете?

– Как женщина, которая видела весьма странный сон. Сядьте, если хотите, я расскажу вам его.

Пожилой мужчина, вошедший так фамильярно в спальню молодой женщины, называвшей себя де Шамери, был некто барон Б.

– Что же приснилось вам? – спросил он, сев у изголовья Андрэ.

– Что я выхожу замуж.

Барон разразился хохотом.

– Вы смеетесь, следовательно, по вашему мнению, я женщина, неспособная соблазниться замужеством?

– Вы – пожалуй, но женихи…

– Женихи всегда найдутся у привлекательной женщины.

– А вы привлекательны?

– Имея девятнадцать тысяч ливров дохода – да.

– Действительно, моя милая, сон ваш самый вздорный; советую вам не выходить замуж, а довольствоваться моими поклонениями.

– Любезный барон, – проговорила Андрэ, – я выхожу замуж не во сне, а в действительности.

– Вы говорите серьезно?

– Очень серьезно.

– Когда же?

– Через две недели, а может быть, и раньше.

– Кто же этот счастливец?

– Красивый мужчина двадцати восьми лет с титулом барона.

– Промотавшийся?

– Да.

– Прощайте, – сказал барон, взяв свою шляпу и трость, – вы стали женщиной сильной. Прощайте, баронесса, – повторил он, злобно улыбаясь.

– Кстати, – сказала Андрэ, – вы знаете, что в глазах света вы всегда были кузеном моей матери?

– Я останусь им и теперь, но я сегодня вечером уезжаю на весьма продолжительное время и поэтому не буду иметь счастья присутствовать при вашем бракосочетании.

И барон ушел.

– Наконец-то, – прошептала Андрэ.

Она оделась в утренний туалет, велела заложить купе и поехала одна, около одиннадцати часов, в улицу Сен-Лазар.

Андрэ де Шамери вошла без доклада к госпоже Сент-Альфонс, той самой красивой брюнетке, с которой был дружен граф Артов.

Андрэ отправилась к ней прямо в спальню.

– Здравствуй, милая, – сказала она, бросая на диван муфту и перчатки, – как поживаешь?

Они пожали друг другу руки.

– Я сейчас сбыла с рук барона, – сказала Андрэ.

– Это немного рискованно, хотя не опасно.

– Я ему сказала о замужестве и сказала, что нареченный мой хорош собой.

– Ты не ошиблась: он действительно прехорошенький.

– И ты уверена, что он согласится?

– Утопающий хватается за соломинку, а бедный Шамеруа положительно погибает от долгов… Но, кстати, что ты сделаешь с Ролланом?

– О! С этим я легко развяжусь.

– Я, право, не понимаю, как ты можешь предпочесть ему…

– Три месяца тому назад я действительно хотела согласиться на его предложение, но в тот день, как ты открыла мне де Шамеруа, сообщив мне, что он на пути к аресту за ничтожные должишки, – в тот день я поклялась, что он будет моим мужем.

– Странная фантазия!

– У меня есть свои планы, – проговорила спокойно Андрэ.

В прихожей раздался звонок.

– Скорей, – сказала Сент-Альфонс, – это он; возьми свою муфту и перчатки и иди туда.

Андрэ проскользнула в уборную, затворила за собой дверь и села около нее в кресле.

Спустя минуту вошел барон де Шамеруа. Это был красивый мужчина высокого роста, лет около тридцати.

– Здравствуй, Эдгар, – проговорила Сент-Альфонс, лукаво улыбаясь.

– Здравствуй, Анаиса, – отвечал он. – Как здоровье?

– Благодарю. Сядь около меня. Мне нужно с тобой поговорить об очень серьезном деле.

– Записка твоя меня сильно удивила… я тебе нужен?

– Да. Слушай, Эдгар, на тебя подан к взысканию вексель в десять тысяч франков, и сегодня или завтра тебя посадят в тюрьму.

– Правда, – прошептал барон со вздохом.

– В несколько лет ты промотал пятьсот тысяч франков и вчера проиграл последний луидор и, кроме того, проиграл на слово тысячу франков.

Молодой человек вздрогнул.

– Я знаю тебя, – продолжала Анаиса, – если ты не заплатишь их сегодня, ты пустишь себе пулю в лоб.

– Совершенно верно.

– И ты не вспомнил о своей прежней Анаисе, – сказала она с упреком, – ведь и я отчасти причина твоего разорения.

– Анаиса, – проговорил барон угрюмо, – я упал низко, ниже, чем ты думаешь, но…

– Полторы тысячи франков, которые ты задолжал, я отослала уже от твоего имени, надеюсь, что ты мне их отдашь, когда будут. Но дела не в том, я пригласила тебя, чтобы спасти вполне: я хочу женить тебя на красивой тридцатилетней девице с девятнадцатью тысячами ливров дохода.

Барон отшатнулся в изумлении.

– Ты ее знаешь?

– Знаю.

– Черт возьми! – пробормотал де Шамеруа. – Это требует размышления.

– Размышлять некогда: да или нет. Если да, то после завтрака мы поедем на свидание с твоей будущей супругой, и через две недели ты будешь ее мужем, если же нет, то…

– Вези меня, – проговорил с каким-то отчаянием барон, – покажи мне эту женщину и расскажи вкратце ее биографию. Если я буду согласен, я отправлюсь прямо к ней, если же нет, ворочусь и пущу себе пулю в лоб.

– Даешь слово?

– Честное слово дворянина, которым никого еще не обманул.

– В таком случае отправляйся в гостиную, выкури там сигару, а мне пришли горничную; я оденусь.

Барон повиновался.

Сент-Альфонс отворила дверь в уборную.

– Ну, что? – спросила она.

– Он мне нравится, – отвечала Андрэ, – в нем есть еще гордость, которая отчасти даже пугает меня.

– Отчего?

– Быть может, от откажется.

– Никогда; в этом я уверена.

– Итак, я ухожу, – сказала Андрэ. – Пройду через кухню по черной лестнице. Ровно в два часа я буду в лесу.

В два часа ландо Андрэ де Шамери поравнялось с коляской Сент-Альфонс.

Барон де Шамеруа, пораженный красотой Андрэ, прошептал своей спутнице: