Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

– Я написал дневник и положил его в глиняный горшок, который зарыл около пятого дерева большой аллеи, направо от решетки… Если со мной случится какое-нибудь несчастье, а мне говорит предчувствие, что генерал убьет меня, тогда выкопайте этот горшок, прочтите рукопись, и вы все узнаете и найдете способ отыскать его. Прощайте, сударыня, прощайте!

Нишель выскочил в окно, а молодая женщина упала на колени и произнесла:

– Боже мой! Боже мой! Возьми меня под свою святую защиту! Господи! Возврати мне моего ребенка.

На другой день генерал вошел в комнату Надей и сказал ей холодно:

– Нишель уехал сегодня утром. Я послал его в Варшаву. Этот человек был скверным слугой.

Надея с ужасом посмотрела на своего отца, и в голове ее мелькнула ужасная мысль.

– Не убил ли он его? – подумала она.

Возвратимся, однако, в кабачок «Арлекин», а следовательно, и к Рокамболю.

В этот вечер посетители тетки Курносой волновались.

Почему? – спросите вы.

А потому, что мир воров составляет особый народ, который, подобно всем другим нациям, имеет свои перевороты.

Эта ночная армия, эти воины мрака, эти преторианцы порока, эти люди, отверженные обществом и питающие к нему непримиримую вражду и ненависть, поняли, однако, что дисциплина есть вещь почти первой необходимости и что армия мошенников и убийц нуждается в главе столько же, сколько и армия, защищающая священную почву отечества.

С той минуты, как бесчувственного Рокамболя принесли в кабак тетки Курносой, его репутация как известного и славного бандита утвердила за ним место начальника шайки, принадлежавшее до сего времени Пирожнику. Да и что такое Пирожник в сравнении с Рокамболем?

Едва прежний начальник клуба червонных валетов открыл глаза, как все опустошители единодушно крикнули:

– Вот тот, которому мы отныне будем слепо повиноваться. – В несколько минут Пирожник увидел себя свергнутым с пьедестала своей власти.

Красноречивый рассказ Нотариуса о чудесном бегстве Рокамболя и его товарищей после того, как он удержал роковой нож гильотины, воспламенил и наэлектризовал почти всех.

Пирожник невольно побледнел и попятился.

Но в это время в кабак Курносой вошли еще два опустошителя.

– Вы можете делать все, что вы хотите, – сказал один из них, – но что до меня касается, то я скажу только, что вы все пожалеете о Пирожнике.

– Это почему?

– Да потому, что Рокамболь стал рыжим, – ответил первый из них.

– И вы живо женитесь на вдове, – подтвердил его слова приятель.

– Ты лжешь! – вскричал Смерть Храбрых.

– Сумасшедший! – раздалось почти одновременно несколько голосов.

– Я не сумасшедший и не вру, спросите у Шивот.

– Это чистая правда, – ответила Шивот твердым и вполне уверенным тоном. – Рокамболь сошелся с рыжей.

– Ты лжешь! – вскричал опять Смерть Храбрых.

– Слово воровки!..

Этого было вполне довольно, чтобы вся толпа почти мгновенно восстала против Рокамболя.

Шивот громогласно обвинила Рокамболя в предательстве! Она рассказала тогда все, что произошло в Сен-Лазаре, то, что было с Тимолеоном, и подтверждала все свои слова такими вескими фактами, что было почти невозможно сомневаться в ее словах.

Даже сам Смерть Храбрых почувствовал себя побежденным.

Один только человек мог защитить Рокамболя – Жан-палач, мясник, но он был в отсутствии, так как начальник послал его в Париж.

Опустошители были возмущены.

– Смерть Рокамболю! – вскричали они. – Да здравствует Пирожник!

– Его нужно бросить в воду… – советовала Шивот.

– Повесить! – кричал один из опустошителей. Смерть Храбрых молчал. Он находился в неловком положении.

– Смерть Рокамболю! – кричала взволновавшаяся толпа.

Пирожник торжествовал.

Толпа уже хотела броситься наверх, когда дверь вдруг совершенно неожиданно отворилась и на пороге ее показался человек, при виде которого опустошители отступили.

Это был сам Рокамболь.

Несколько слов его было вполне достаточно, чтобы все сейчас же изменили свое мнение о нем и вскричали почти в один голос:

– Простите нас, начальник!

– Я вас прощаю, – сказал Рокамболь, – но я не хочу больше быть вашим начальником.

Толпа заволновалась.

– Я могу быть начальником, – говорил Рокамболь, – только таких людей, которые верят мне слепо и без всяких проверок моих действий.

– Мы обещаем это тебе! – заорали все. – Желаешь – мы бросим Пирожника в воду.

– Нет, этого совершенно не нужно… Но я не хочу, чтобы он был у нас в обществе.

– Долой, вон, Пирожник! – раздалось со всех сторон. Но Пирожника уже и след простыл.

Тогда Шивот подошла к Рокамболю.

– А меня, начальник, – сказала она, – вы тоже хотите прогнать?

– Прежде всего, – сказал Рокамболь, – ответь нам, где ты достала этого ребенка? – И он взял ребенка к себе на колени.

Лгать перед Рокамболем было невозможно, а потому Шивот рассказала все.

– Хорошо, – сказал он, выслушав ее, – ты останешься у нас… И берегись, если ты не сохранишь мне его!

– Да здравствует Рокамболь! – закричали почти в один голос все опустошители.

– Дети, – продолжал Рокамболь, – вы говорили сегодня об экспедиции.

– Да, – ответил Смерть Храбрых.

– Итак, господа, эта экспедиция будет через три дня, а покуда живите здесь тихо и спокойно.

Затем он приказал всем разойтись.

Через неделю после только что описанной нами сцены ночью по Сене – в направлении к Вильневу плыла большая лодка.

В ней находилось четыре человека.

Один из них, управлявший рулем, был не кто иной как Смерть Храбрых.

Другого звали Шануаль.

На носу лодки сидел молодой человек по имени Мармузэ.

И четвертый был сам Рокамболь.

Приближалась ночь.

– Это там! – проговорил шепотом Мармузэ, указывая на небольшой огонек, показавшийся вдали.

Рокамболь внимательно посмотрел и не ответил.

– Там! – повторил еще раз Смерть Храбрых.

– Слышу, – ответил Рокамболь, – но еще чересчур рано, чтобы делать нападение.

Смерть Храбрых только махнул рукой.

– К тому же, – продолжал Рокамболь, – я кое-что придумал.

– Что же?

– Мы спустимся по реке до Шарантона.

– А потом?

– И подождем там в кабаке наступления ночи. Через полчаса после этого они уже были в небольшом кабаке на берегу реки. Они сели за отдельный столик и спросили себе вина. Мармузэ стал рассказывать вполголоса историю своей экспедиции в уединенный домик Вильнева и опять уверял, что старик обложен золотом.

– Заберем мы женщин? – спросил Шануаль.

– Увидим еще, – ответил Рокамболь, который почти не слышал его, так как все его внимание было сосредоточено на двух мужчинах в костюмах мастеровых, которые сидели за отдельным столиком и разговаривали на хинди.