Ольга Елисеева - Последний часовой

Генриетта Ивановна взяла пятый прибор, но муж едва заметно покачал головой.

– Я буду в кабинете. Пейте без меня.

Внутреннее чувство подсказывало адмиралу, что воспитанник вдовствующей императрицы, этот скорбный сиделец Следственного комитета, пожаловал к нему с таким разговором, который не заесть ни мармеладом, ни гренками.

– Прошу. – Адмирал сделал гостеприимный жест.

Несколько мгновений они рассматривали друг друга. Никто не торопился начинать разговор. Исполненное достоинства лицо Мордвинова, высокий лоб, благородные седины внушали уважение. Губы сжаты в плотную полуулыбку. Руки спокойные, без лишних движений. Собранный, уверенный в себе человек. Разве что глядит влево. А когда глаза собеседника ищут левого угла, он, скорее всего, врет. Этому Бенкендорфа научил один полковой коновал, лечивший его лошадь.

– Она, барин, скотина хитрая, – разглагольствовал Цицерон. – Када направо лупится, знать, мечтательное шой-то в ей есть. Тада бери ее, родимую, смело. Хошь куй, хошь в ушах тряпицей ковыряйся. А када, шельма, налево метит, знать, цапнуть норовит, но дюже хоронится.

– Что вас привело? – Мордвинов нарушил тишину первым. Это был добрый знак. Тот, кто обрывает паузу, хочет отделаться от собеседника. Стало быть, не чувствует себя спокойно.

– Вот эти письма. – Без дальних околичностей Бенкендорф протянул хозяину дома два небольших конверта. Исследуя футляр с ожерельем, он аккуратно вспорол обивку верхней крышки и нащупал под ней пальцами бумагу. Теперь коробка лежала у него на коленях, но генерал не торопился ее открывать.

– Вы уверены, что это мне? – Старик не протянул руку, как ожидал собеседник. – Даже не пошевелил пальцами.

– Убедитесь сами.

Пришлось взять. Два кратких уведомления. От Николая Тургенева и Натана Ротшильда. Ничего не значащие слова. Приветствие и выражение надежды, что подарок доставлен в целости. Тургеневское начиналось обращением: «Дорогой Николай Семенович» – единственное, что указывало на адресата. Генерал чуть до потолка не подскочил от радости, потому что государь, несмотря на все доводы, мог еще держать под подозрением Воронцова.

Интересны письма были только в купе с находкой. Как и ожидал гость, пробежав их глазами, хозяин дома отодвинул бумажки от себя.

– Жаль вас огорчать, но это ошибка. Я понятия не имею, кому адресованы сии эпистолы. Кто и с чем меня поздравляет? О каком подарке речь? Как они попали к вам?

Вместо ответа Бенкендорф открыл футляр. На мгновение ожерелье приковало взгляд старика.

– Кто-то прислал его вам из Лондона.

Губы Николая Семеновича дрогнули в едва приметной усмешке.

– У меня нет в Англии знакомых, способных сделать столь дорогой подарок. А если даже и есть, то отчего его не принесли домой? Мой адрес известен.

– Владельцу ювелирного магазина сказали, что вы сами придете за ним.

– Вот как? – По лицу адмирала пробежала тень. – Странное заявление. Во всяком случае, мне ничего не сообщали о посылке. Да и кому мог быть предназначен подобный сюрприз? Моя супруга уже в том возрасте, когда порядочные дамы не обнажают шею. А дочь еще девица, ей неприличны изумруды.

Бенкендорф пожал плечами и выжидающе уставился на старика.

– И что же, этот владелец назвал мое имя?

– Нет. Адресат должен был получить посылку, предъявив такое кольцо.

Александр Христофорович протянул Мордвинову печатку с числом «71».

– Что за детская игра? – Адмирал почти оттолкнул руку гостя. – Вы принимаете меня за кого-то другого, молодой человек! – В его голосе прозвучал гнев. – Прилично ли мне, сенатору, заслуженному лицу пускаться в шпионские безделки?! Вы оскорбляете меня!

– Ничуть. – Бенкендорф встал, потому что и хозяин приподнялся с кресла. – По приказу государя я просто выясняю истину.

– Выясняйте ее где-нибудь в другом месте, а в доме у порядочных людей потрудитесь…

– Значит, в доме у порядочных людей нет места истине? – Ирония ситуации была очевидна. – Неужели мне доложить его величеству, что вы выгнали меня и отказались отвечать на вопросы следствия?

Последнее слово генерал выделил голосом, и оно подействовало на старика как стакан холодной соды. Николай Семенович снова сел и как бы невзначай распахнул левую полу халата, под которой на фраке красовались звезды Андрея Первозванного и Владимира 1-й степени. Он недавно приехал из Совета и еще не успел толком переодеться, садясь за чай.

– Я только прошу вас не забываться, молодой человек, – раздраженно бросил адмирал. – На любые вопросы государя я готов отвечать сию секунду.

– Вы знакомы с банкиром Ротшильдом?

– Нет.

– А с Николаем Тургеневым?

– Конечно. Он был помощником статс-секретаря Государственного совета. А еще раньше мы встречались в обществе «Любителей русского слова». Очень талантливый и благородный молодой человек.

– Больше ни в каких обществах вы совместно не состояли?

– К чему вы клоните? – Старик поморщился. – Имеются в виду масонские братства? Это не секрет. До запрещения я числился в ложе «Молчаливости» и «К Мертвой голове», это теоретический градус, вы не знаете. Как видите, весьма скромно.

Собеседник проигнорировал последнее замечание.

– Вы были посвящены еще офицером в Англии. В 1818 году вы совершили поездку в Лондон и возобновили старые связи.

Николай Семенович насмешливо поджал губы.

– Такие связи никогда не рвутся.

И снова Бенкендорф сделал вид, что не расслышал.

– Тургенев был членом Великого Востока Франции, его посвятили еще перед войной, в 11-м году, в ложе «Совершенного места» в Париже. Возможно, принадлежа к разным системам: английской и французской – вы не пересекались во время орденских работ.

Старый адмирал удовлетворенно кивнул.

– Рад, что хоть кто-то понимает разницу. Ведь у нас считают масонство однородным!

Похвала не была приятна Александру Христофоровичу.

– Тургенев работал в ложах «Избранного Михаила», «Золотого ключа к добродетели», а также в прусской «Железного креста». Богатый послужной список?

Мордвинов прищурил глаза.

– Вы даже не подозреваете, до какой степени.

– До какой? – Бенкендорф не терпел таинственности.

– До 18-й, как минимум. По шотландскому обряду. До 4-й по французскому. И до 3-й у братьев наших меньших в Риме. Вам это что-нибудь говорит? – Голос адмирала звучал грозно.

– Говорит. – Генерал почувствовал, что игра пошла почти в открытую. – Человек глубоких достоинств и широких связей.

– Весьма широких, – улыбнулся старик. – Позвольте дать вам совет: есть нити, за которые лучше не дергать.

– Бог поможет.

Генерал щелкнул невидимым замочком и открыл перед Мордвиновым второе дно.

– Любопытные бумажки.