Александр Кердан - Крест командора

На просторном столе в избе командора Делакроер расстелил меркаторскую карту. Обсуждался один вопрос: курс будущего плаванья.

По традиции, заведённой во флоте ещё Петром Великим, первым слово на консилиуме предоставили младшим по чину – штурманам Елагину и Эзельбергу.

Мудрость этого правила заключалась в том, что младшие могли высказывать собственные мысли смело, не подлаживаясь под мнение старших. Общее же решение считалось окончательно принятым только при достижении согласия и скрепления его личной подписью каждого.

– Предлагаю идти по курсу ост-норд-ост, – предложил Елагин. – Сей курс, полагаю, скорей всего приведет нас к Ост-Индии.

Он огляделся по сторонам и радостно улыбнулся, заметив одобрительный кивок Чирикова.

– Я тоже за то, чтобы идти прямо к американским берегам… – поддержал Елагина Эзельберг, а вслед за ним и остальные офицеры: Плаутин, Хитрово, Дементьев, Ваксель и Чихачев.

Чириков получил слово предпоследним. Он напомнил участникам совета про давний поход Гвоздева и Фёдорова к Большой земле. При этом не преминул уколоть Беринга его отказом в прошлую навигацию отпустить один из кораблей для повторной экспедиции к ней.

– Хотя мы и не имеем достаточных сведений по результатам того вояжа, думаю, что Гвоздев и Федоров открыли именно Америку. Вне всякого сомнения, оная лежит на ост-норд или ост-норд-ост, – заключил он.

Беринг холодно поглядел на него, перевел взгляд на краснолицего профессора Делакроера, которому всё сказанное переводил Стеллер. Беринг сказал:

– В инструкции, что дана нам в Адмиралтействе и утверждена указом правительствующего Сената, определено, чтоб мы в вояж шли, следуя предложению и мнению уважаемого профессора Делакроера… Что вы скажете, господин Делакроер?

Все посмотрели на профессора.

– Мой брат, досточтимый профессор, член Санкт-Петербургской Академии наук Жозеф Делиль составил сию карту и поучение к оной, – Делакроер важно ткнул перстом в карту на столе и остановился, ожидая, пока Стеллер переведёт его слова. – Здесь вы можете видеть землю, открытую известнейшим португальским капитаном Дон-Жуаном де Гама, когда он плыл из Китая в Мексику. Полагаю необходимым для пользы Российской империи заново открыть землю де Гамы…

Делакроер устал, произнося столь длинную речь. Он извлёк из кармана камзола маленькую фляжку, отхлебнул. По избе поплыл тяжёлый дух казёнки.

Беринг неодобрительно посмотрел на профессора, но ничего не сказал.

Зато наперебой заговорили все остальные.

– Этой земли вовсе не существует! Это подлог!

– Ежели бы оная была, то непременно оказалась бы обнаружена капитаном Шпанбергом во время его хождения к Япону…

– Да, господин профессор, в прошлом году Шпанберг дважды пересёк эту вашу землю и ничего не обнаружил!

– Вы ставите под сомнение труд моего высокоученого брата? – вытаращил покрасневшие белки Делакроер. – Вам нет никакого авторитета труды лучших ученых мужей Европы! Это дикость! Это позор!

– Но корабли по суше не ходят, господин Делакроер! Это должно быть известно и самым лучшим европейским умам! – едва сдерживая гнев, отчеканил Чириков.

– Но есть инструкция Сената… – победно произнёс профессор.

– Этой инструкции уже восемь лет! Много воды утекло. Есть новые сведения, новые карты!

– Да, но коли инструкция не отменена, её надлежит исполнять. Я требую, чтобы корабли сначала отыскали землю де Гамы, а лишь затем шли к Америке, – возвысил голос Делакроер, обернувшись к Берингу. При этом он взял такую высокую ноту, что поперхнулся, закашлялся и принуждён был снова отхлебнуть из фляжки.

Беринг не нашёлся, что ему возразить.

…Нынче, наверное, не только капитан-командор, но и все остальные офицеры вспомнили тот горячий спор.

– Приказываю пакетботам идти на зюйд-ист-ист! – повторил Беринг так, словно кто-то из присутствующих вдруг захотел опротестовать решение майского консилиума, постановившего: «исследовать землю де Гамы и одобрить курс на юго-восток-восток».

Никто не возразил.

Офицеры со «Святого Павла» откланялись, надели треуголки и вышли на палубу.

Беринг и Ваксель двинулись следом.

– Tu nisi venti debes lubidrium cave… – задумчиво глядя вслед шлюпке, увозящей Чирикова и его людей, сказал командор.

– Не понял, ваше высокородие… Что это? Стихи? – удивленно переспросил Ваксель.

– Это Гораций, Свен. Если ты не хочешь сделаться игрушкой ветров, берегись… – Беринг поморгал ресницами, провёл ладонью по глазам, точно смахивая набежавшую слезу, тяжело повернулся и, по-стариковски сгорбившись, побрёл в каюту.

Туман лёг на море так внезапно, что вахтенный офицер – флотский мастер Софрон Фёдорович Хитрово растерялся. Такого густого тумана он и на земле ни разу не видал, даже в имении своего деда Софрона Алферьевича, бывшего вятского воеводы. А уж на Вятке, где болот не счесть, туманы вовсе не редкость.

Хитрово глянул вперед с капитанского мостика, расположенного на полуюте [83] Полуют – задняя возвышающаяся часть корабля, у самой кормы. , но даже грот-мачту не увидел – такая пелена окутала пакетбот. Где уж тут рассмотреть корабль Чирикова, идущий параллельным курсом, на три четверти немецкой мили впереди по правому борту.

Не зная, что предпринять, Хитрово оставил у штурвала вахтенного матроса, а сам спустился в каюту капитана за советом.

– Действуйте по обстановке, – хмуро выслушав рапорт, только и сказал Беринг, уже несколько дней не встававший с постели по причине обострившейся болезни.

Хитрово козырнул, недоумевающе глянул на находящегося в каюте Овцына и направился к выходу. Овцын нагнал его на палубе и тихо подсказал:

– Господин флотский мастер, прикажите лечь в дрейф. А ещё пусть барабанщик бьет «Алярм!» [84] Алярм – сигнал тревоги. , или же в колокол ударяют… Токмо пусть бьют с перерывами, дабы ответ со «Святого Павла» расслышать было можно…

Хитрово пожал ему руку, но направился к штурвалу с тяжёлым сердцем, словно чувствовал, что все советы напрасны.

…Почти с самого начала плаванья всё складывалось не так.

Ранним утром четвертого июня с выстрелом бортовых пушек командорский вымпел взлетел под клотик на самую вершину мачты и затрепетал косицами на ветру. Ответно громыхнул салют со «Святого апостола Павла», и на пакетботах были выбраны якоря. Проходя мимо, команда «Святого Петра» прокричала «ура». В ответ раздалось такое же приветствие.

Из гавани «Святой Петр» вышел так неуклюже, что офицерам стыдно было смотреть в глаза друг другу. Со стороны казалось, что командовал пакетботом не опытный капитан-командор, а наивный гардемарин. В судовом журнале, ведение коего было возложено на Хитрово, он сухо записал: «…из устья вышли благополучно».