Виталий Гладкий - Повелители волков

Когда Кимерий и Лид почти растворились в белом мареве, в одном из неглубоких оврагов неподалеку от того места, где они пережидали бурю, повторилась картина, напоминавшая недавнюю: один из сугробов внезапно ожил и на свет ясный выбрался человек.

— Хватит ночевать! Наших подопечных уже и след простыл, — сказал он кому-то, и рядом с ним появился другой.

Вдвоем они быстро раскидали снег, и в овраге выросла юрта, — скорее просто палатка — откуда тут же показались две лошадиные головы. Их хозяева оказались куда предусмотрительней Кимерия и Лида; в юрте было и просторней, и теплей, чем под куском кошмы.

— Неплохо бы пожевать чего-нибудь, Радагос, а еще лучше сварить похлебку, чтобы хорошо согреться, — сказал первый. — Да, видно, не придется. Надо ехать, иначе можем потерять след.

— Хочешь согреться, иди пешком, — буркнул второй и начал снимать юрту. — Помоги, не стой столбом!

Это были Ивор и Одноухий. Они следили за Кимерием и Лидом. Радагос возвратился в Ольвию с наказом вождя племени Жавра вести двух негодяев на «поводке» до тех пор, пока не поступит другое распоряжение. Что там еще придумали вождь и старейшины, Радагос не смог выяснить, но Жавр был горазд на разные штуки, поэтому ни он, ни Ивор не сомневались, что Кимерию и Лиду готовится нечто особенное.

Собрались быстро. Лошади были накормлены — пока их хозяева пережидали бурю, они жевали ячмень, который был гораздо питательней овса, и для насыщения его нужно было меньше, — и следопыты отправились в путь немедля. Кимерий и Лид уже были не видны, даже востроглазый Ивор не мог различить их на фоне искрящейся белизны.

Тогда Радагос порылся в сумке, привязанной к поясу, и достал оттуда хитрое приспособление для дальновидения, придуманное одним греком, попавшим в плен к джанийцам. Оно называлось «волшебным глазом». Приспособление представляло собой несколько тонких, тщательно отполированных пластинок изумруда, заключенных в бронзовую оправу. Благодаря «волшебному глазу» далеко расположенный предмет приближался настолько, что его можно было рассмотреть во всех подробностях.

Лид приложил приспособление к правому глазу и начал всматриваться вдаль.

— Они направляются к Дереву, — сказал он спустя какое-то время, бережно завернул «волшебный глаз» в кусок замши и вернул его на место — в сумку.

— Понятно, — ответил Ивор. — Их намерения мне ясны. Где-то в этих местах скрываются разбойники под предводительством Сатрабата. Наши лазутчики давно хотели его выследить, но он хитрее старого лиса. Кажется, где на этой равнине можно спрятаться? А разбойники Сатрабата словно сквозь землю проваливаются. У Сатрабата отличные следопыты. И он всегда выставляет охранение… по крайней мере тогда, когда рыскает по степи в поисках добычи.

— Поживем — увидим… — пробурчал Радагос. — Мы тоже не лыком шиты. Кто такой Сатрабат? Это имя мне приходилось слышать, но тогда у меня были другие заботы и я пропустил его мимо ушей.

«Мимо уха», — хотел было пошутить острый на язык Ивор, да вовремя сдержался, — Радагос очень не любил, когда ему напоминали о его увечье.

— Он из племени басилея Таксакиса, — ответил Ивор. — Был жрецом, но совершил какой-то тяжкий проступок, за что его должны были прокатить на волах.

— Как это? — заинтересованно спросил Одноухий.

Сам будучи наполовину скифом по рождению, он сызмала рос в племени джанийцев, поэтому не знал некоторых скифских обычаев.

— Повозку, в которую запряжены волы, нагружают хворостом, сверху привязывают осужденного и хворост поджигают. Испуганные волы бегут что было мочи, тем самым раздувая костер на повозке.

— Да-а, мои сородичи большие мастера на такие штуки… Но как смог Сатрабат уйти от наказания?

— Друзья помогли. Он сбежал, а вместо Сатрабата на костер послали раба, похожего на жреца и в его одеянии.

— Но ведь раб мог закричать!

Ивор ухмыльнулся и ответил:

— Раб был покорным как телок. Его опоили маковым настоем, и он только мычал. Так по крайней мере рассказывали наши лазутчики. А может, ему просто заткнули рот. Хотя вряд ли — народу было в радость послушать предсмертные крики осужденного на смерть, тем более жреца-прорицателя. Знать редко попадает на костер. А Сатрабат сколотил шайку из разного отребья, и теперь разбойничает, наводя страх на купцов и табунщиков, которые гонят скот в Ольвию на продажу.

— Неужто Таксакис не пытался поймать Сатрабата?

— Его хотят поймать все степные племена. Но он, как я уже говорил, неуловим. Просто чудеса какие-то. Поговаривают, что Сатрабата охраняет злобное иноземное божество. Ведь он все-таки жрец и владеет тайнами, которые недоступны простым людям. Поэтому в последнее время мало кто осмеливается охотиться за ним. Даже сам Таксакис оставил свое намерение все-таки прокатить негодяя на волах, прежде содрав с него кожу, как он пообещал в гневе.

— Тогда и впрямь худо. Если этот Сатрабат такой неуловимый и заговоренный, то, боюсь, мы можем опростоволоситься.

— Там видно будет. А пока нужно прибавить ходу, чтобы наши приятели не провалились сквозь землю, как разбойники Сатрабата…

Тем временем Кимерий и Лид, не подозревающие, что за ними следят, продолжали свой путь. Возле дерева они на некоторое время остановились, чтобы совершить жертвоприношение и привязать к ветке по ленточке — при всей своей кровожадности и беспринципности, оба негодяя немного побаивались богов, хотя божества киммерийца умерли вместе с его народом, а лидиец если когда и молился (это было очень редко), то Аполлону Дельфинию. А затем стали искать овраг, что было совсем непростой задачей.

Но вот Кимерий, у которого был поистине собачий нюх, шумно втянул в себя воздух, с удовлетворением осклабился, и указал нагайкой:

— Туда!

— Ты уверен? — спросил Лид.

— Говорил же тебе — нюхай.

Лид некоторое время принюхивался, а затем на его смуглом лице появилась торжествующая улыбка.

— Теперь и я чую, — сказал он радостно. — Пахнет дымом.

— И не только дымом. По-моему, нас ждет сытное угощение. Пахнет подгоревшим жиром, а значит, у Сатрабата на обед жаркое.

— Лишь бы он был в хорошем настроении…

— Это верно. Иногда на него находит, и тогда спасайся, кто может. Но будем надеяться на лучшее.

— Будем… — эхом откликнулся Лид, и оба надолго умолкли.

Вскоре показался и овраг; вернее, начало оврага, изрядно засыпанного снегом. Поэтому какое-то время Кимерий и Лид ехали поверху, и только когда овраг стал глубже, они спустились вниз и оказались на льду ручья. По ручью ехать было гораздо легче, но опасней. Поначалу он был узким, но затем расширился, и Кимерий с Лидом начали опасаться прикрытых тонким льдом пустот — лошадь, провалившись в нее, могла сломать ноги.