Дарья Плещеева - Курляндский бес

Сообразив, о ком речь, Аррибо перебрался на другой край крыши сарая.

Гольдинген, городок не хуже любого немецкого, имел те же заботы: например, ночное освещение улиц. Кому нужно было в потемках выйти из дому, брал факел или фонарь. Дом губернатора отличался тем, что имел уличный фонарь на кронштейне, освещавший крыльцо и дверь. Аррибо увидел, как к крыльцу подходит Петер Палфейн, как стучит, как открывается дверь, впуская старого моряка в нутро дома.

– Черт побери, его ведь ждали… – пробормотал Аррибо.

– Ах, старая проказница, – добавил сверху граф. – Сейчас сниму крышу с ее спальни, и мы увидим чудное зрелище – нежную страсть двух престарелых!

Аррибо думал не о страсти – он пытался понять, откуда шел Палфейн и на кой ему среди ночи потребовался бургомистр. Или же – на кой бургомистру потребовался моряк.

Одно из окон тускло засветилось – там зажгли одну-единственную свечу. Стало быть, Палфейн не принес бургомистру некий предмет, а явился для беседы. А о чем беседа – можно было лишь догадываться.

Граф из любопытства лег на крышу и подполз к самому краю, чтобы заглянуть в окошко.

– Фу, как все пошло… Они читают какую-то бумагу…

– Сидят за столом и читают? – уточнил Аррибо.

– Да.

– А нет ли на столе чего-нибудь еще? Скажем, набитого кошелька?

– Нет. Ни астрономических таблиц, ни глобусов, ни циркулей, ни квадрантов…

– Ваша светлость, может, хватит в эту ночь скачков и открытий? – спросил Аррибо. – Может быть, вернемся к вам? Вас ждет прелестный бесенок…

– Вы правы, мой друг, вы правы.

Часть пути граф прошел по крышам, потом вынужден был спуститься – прыгать через улицы он еще не научился.

Проводив графа домой и убедившись, что он стянул сапоги и ждет Дюллегрит, Аррибо чуть ли не бегом вернулся к дому бургомистра. Но за это время Палфейн успел уйти.

Аррибо выругался. Старый моряк оказался не так прост – или же бургомистр нанял его для выполнения какой-то загадочной работенки. Понять было невозможно.

Лоцман Андерс Ведель, с которым Аррибо прибыл в Либаву, действительно был его дальним родственником. Аррибо видел и слышал, как лоцман беседует с Палфейном о всяких морских делах. Палфейн не притворялся, он действительно был старым опытным моряком, иначе бы Ведель давно его раскусил.

Так что же означала ночная встреча? Неужели прав безумец и Палфейн приходил к супруге бургомистра?

Аррибо уговорился с Дюллегрит, что утром придет за ней к бегинкам, вместе с ними отведет ее в замок и устроит примирение с Длинным Ваппером. Сейчас девица, возможно, уже прибежала к графу ван Тенгбергену, мешать любовникам не надо, пусть уж резвятся. Но надо как-то выпроводить плясунью до рассвета, чтобы бегинки не догадались о ее ночных гуляниях.

Хотя Аррибо и любил пощеголять, но сейчас оделся очень просто; хотя он и любил спать в свежей и белоснежной постели, но при нужде мог переночевать и в свинарнике. Пробираться в свою комнату в форбурге он не хотел – незачем сторожам при воротах знать, что он шастает по ночам непонятно где. Летняя ночь теплая – если завернуться в плащ, то можно поспать хоть на чужом крыльце, лишь бы не на сырой земле. К счастью, Аррибо уже изучил окрестности. Возле Ратушной площади, она же несколько раз в неделю – Рыночная, стояли старые склады и строился новый. Можно было пристроиться в новом, поскольку там двери еще не навесили и мусор не убрали.

Но именно там Аррибо столкнулся с Палфейном. Старый моряк брел, задрав голову и, очевидно, изучая созвездия.

– Мой бог, я принял вас за грабителя! – признался Аррибо.

– А я – вас. Но я хоть и стар, а с ножом все еще управляюсь неплохо.

То, что Палфейн называл ножом, больше смахивало на абордажную саблю, короткую и с увесистым эфесом.

– Бессонница? – сочувственно осведомился Аррибо.

– Нет, кое-что похуже. Меня пригласил господин бургомистр. Он знает, что я человек бывалый и всякую нечисть повидал. Вот он мне и назначит тайное свидание, как будто я красотка. В городке завелся черт. Пока его видели только слуга бургомистра и еще два человека из городской стражи. Бургомистр всем приказал молчать, а сам хочет понять, что это за черт, и избавиться от него, пока весь городишко от ужаса не спятил. Вот я и решил прогуляться, посмотреть – не явится ли мне это чудо. Может статься, не черт скачет по крышам, а в город залетела какая-нибудь огромная птица, какая-нибудь неслыханная сова. Морских-то птиц я знаю.

– Думаете, заблудилось морское пернатое? Гольдинген-то далеко от моря.

– Бургомистр в молодости был любитель поохотиться. Он думает – может, орлан-белохвост? Скажем, подраненная птица вполне может прибиться к людям и кормиться при них, такое бывало.

– Я слыхал про такие случаи. Хотите, прогуляемся вместе?

Аррибо предложил ночную прогулку, предположив, что под плащом у Палфейна может быть не только нож, но и пистолет; если графа опять понесет нелегкая скакать по крышам, как бы он не схлопотал пулю; а граф был пока нужен Аррибо, очень нужен…

Но граф предавался восторгам страсти. И прогулка оказалась безрезультатной – никто не хлопал огромными крыльями на крышах и не парил над колокольней.

– Ну что же, пойдем в форбург? – предложил Палфейн. – Меня уже ноги не держат.

– Я могу проводить вас до ворот.

– А вы? Так и будете гулять до утра?

– Господин Палфейн, я ведь не просто так гуляю, я знака жду. Тсс…

– Знака?

– Ну да. Есть одна прелестница, замужем за столетним старцем, и ваш покорный слуга помогает ей помечтать о нежности. Когда старец угомонится и уснет, она поставит свечку на окно, и я проскользну в дом. Но свечки еще не было – наверно, старца замучила подагра.

– Эх, и со мной такое случалось…

Аррибо не понял, что моряк имел в виду: прелестницу или подагру. Уточнять не стал.

Они расстались, и Аррибо пошел к недостроенному складу. У него были карманные часы, и он умел просыпаться в назначенное время. К тому же ему бы не дали проспать гольдингенские петухи.

Оказалось, Дюллегрит умнее, чем он считал. Не пришлось скрестись в окошко, вызывая ее из графской спальни, она сама вышла на крыльцо – растрепанная, немного одуревшая от недосыпа, но счастливая.

– Умница, детка, – похвалил Аррибо. – Я провожу тебя к бегинкам. Ну, удалось что-нибудь понять?

– Они при мне ничего никуда не прятали, а говорили главным образом по-французски. Я немного понимаю по-французски…

– И о чем они говорили?

– О кружевах. Они хотели сделать себе ночные сорочки с кружевами и чепчики.

– Хм…

Аррибо понимал, что агенты кардинала не обязаны говорить только о государственных тайнах, поминутно озираясь и чуть что – хватаясь за нож. Он понимал также, что дамы и должны иногда беседовать о ночных сорочках. Но как-то это все плохо гармонировало. А о гармонии у Аррибо было правильное понятие – все-таки он сочинял латинские вирши, читал и помнил наизусть Вергилия и Горация.