Томас Майн Рид - Отважная охотница. Пропавшая Ленора. Голубой Дик

— Ну, и пускай там сидят, — с улыбкой проговорил Ортон. — Посидят-посидят, да и вернутся сюда и, быть может, вместе с нашими лошадьми — это было бы очень кстати.

— Конечно, — заметил Гаррис, — нам не нужно будет самим ходить за ними. Пусть краснокожие стараются для нас, ха-ха-ха!

— Погоди, дружище, — оборвал его Ортон, — не смейся прежде времени. Как бы нам не пришлось еще плакать.

— Они идут сюда с нашими лошадьми, — шепнул Нед, выглядывавший из оврага. — Впереди сам желтый вождь.

— Ну, вот это хорошо! — сказал Ортон. — Спрячься скорее, Нед… Смотрите, друзья, не стрелять до тех пор, пока все мыши не очутятся в мышеловке, — обратился он к охотникам, указывая на котловину, окруженную, как мы уже знаем, с трех сторон утесами. — Я дам знак, когда следует стрелять, — продолжал он. — Желтокожего вождя я беру на себя. Если мне удастся освободить землю от такого чудовища, то это будет самым славным из всех моих подвигов… Ну, теперь молчок, ни гу-гу и ни малейшего движения! Лежите, как мертвые!

Охотники легли на дно оврага и затаили дыхание. Ничто не выдавало их присутствия. Наступившую тишину нарушал только шум водопада да топот приближавшихся лошадей. Это была тишина перед бурей.

Убедившись, что поблизости не заметно никакого движения, индейцы решили, что охотники где-нибудь в лесу осматривают свои капканы, расставленные для поимки дичи. Голубой Дик имел основательные причины не встречаться с охотниками, а потому приказал только забрать всех лошадей и укрыть их в своем убежище; в случае же, если кому из охотников и придет фантазия искать в лощине лошадей, то с этими смельчаками там не трудно будет справиться.

Приближаясь к своему убежищу, индейцы предвкушали тот почет, какой ожидает их по возвращении к своему племени, когда там узнают, что они забрали в плен не только целый караван белых, но и привели с собой двадцать пять прекрасных, хорошо оседланных лошадей, снабженных кабурами с пистолетами и мешками с аммуницией. Кроме того, они пригонят человек пятьдесят негров, а это тоже не дурная добыча, так как индейцы всегда очень охотно использовали чернокожих в качестве рабов. Вождь же индейских воинов упивался мыслью о своей скорой мести.

«Пусть теперь моя гордая сестрица испытает на самой себе всю сладость рабства! — говорил он сам себе. — Куда денется вся ее фанаберия, когда моя жена начнет хлестать ее бичом и заставит делать самую трудную работу!.. Но перед этим она напляшется у меня еще под водопадом, а потом я докажу ей и другим способом, что вовсе не считаю ее своей сестрой… О нашем родстве нужно было заявить раньше, а не теперь, ха-ха-ха! Да, нельзя не сознаться, что этот поход был для меня самый удачный!»

Солнце уже давно скрылось за вершиной утесов, когда Голубой Дик въезжал в свой лагерь, зато поднялась луна, и при ее свете индейцы ясно могли видеть, что в лагере никаких перемен не произошло.

Тела двух последних убитых индейцев были охотниками убраны, а на месте часовых стояли трое охотников, переодетых в индейские костюмы. Голубой Дик полагал, что воины, охранявшие Клару, уже привели ее в лагерь, так как вокруг лощины бродили их лошади.

Сердца скрытых в овраге охотников тревожно бились; наступал решительный момент.

Ортон взял ружье и прицелился, дав знак остальным охотникам сделать то же самое. Нед радостно улыбался при мысли, что еще несколько минут — и его возлюбленная Клара будет в полной безопасности.

— Вабога! — крикнул вдруг Голубой Дик.

Вабога, убитый одним из первых, был в числе караульных, назначенных стеречь белых пленников.

Ответа, конечно, не последовало.

— Вабога! Где же ты? — продолжал молодой вождь.

Снова полное молчание.

Вдруг из оврага выскочило множество людей, в то же время блеснул огонь и раздался оглушительный ружейный залп.

Голубой Дик, пораженный в сердце двумя пулями, с глухим стоном упал с лошади; одна из этих пуль принадлежала Лихе Ортону, другая — Эдуарду ОНейлю.

Выстрелы остальных охотников были также метки; почти весь отряд индейцев был уничтожен сразу и только очень немногие, уцелевшие при первом залпе, погибли от второго.

Не будем описывать радость освобожденных пленников: это понятно само собою.

Самыми же счастливыми были, конечно, Эдуард ОНейль и Клара Блэкаддер.

Рассказ наш окончен. Но он был бы не полон, если бы мы ничего не сказали о дальнейшей судьбе наших героев.

О переселенцах и охотниках мы скажем кратко.

Переночевав в лощине, все переселенцы, за исключением Клары Блэкаддер, продолжили свой путь. Охотники проводили их до ближайшего форта. Отсюда шла прямая дорога в Калифорнию, которая была уже безопасной, поэтому переселенцы и охотники здесь дружелюбно распрощались. Первые направились далее, а последние разбрелись по окрестностям.

Что же касается главных героев, то о них мы должны рассказать несколько подробнее.

После смерти отца никто уже больше не мог воспрепятствовать Кларе Блэкаддер связать навсегда свою судьбу с судьбою Эдуарда ОНейля.

Блонт был даже очень доволен, что избавился от необходимости заботиться о сестре, которой он терпеть не мог, она тоже не любила его, поэтому они распростились друг с другом очень холодно.

Сон Лихе Ортона, который он рассказывал ОНейлю при первом нашем знакомстве с ними, сбылся в точности. Эдуард, действительно, оставил бродяжнический образ жизни. Отправившись со своей невестой в ближайший город, он там обвенчался с ней и стал искать подходящую плантацию, чтобы приобрести ее в собственность.

У молодого человека был порядочный капитал, доставшийся от отца. Кроме того, Лихе Ортон, тоже скопивший кое-что за свою жизнь, назначил своей наследницей Клару, так как у него самого не было ни детей, ни близких родственников.

При помощи одного ловкого комиссионера Неду удалось вскоре за сравнительно небольшую цену приобрести целый остров Мангатан, прозванный американцами «Жемчужиной морей». Он развел на нем роскошную плантацию, о какой эсквайр Блэкаддер и мечтать бы не мог, и зажил припеваючи со своей молодой и любимой женой.

Лихе Ортон часто навещает своих «милых детей», как он называет счастливую парочку. Поговаривают, будто старый охотник обещал совсем поселиться у них, когда беспощадные годы заставят, наконец, и его распроститься с любимыми горами.