Теофиль Готье - Железная маска (сборник)

Звук чьих-то осторожных шагов заставил короля отвлечься. Генрих поднял голову – перед ним стоял граф де Келюс.

– А, это ты, Жак! – рассеянно обронил Генрих.

– Да, государь.

– Где ты сейчас был?

– Прямо за этой дверью.

– Следовательно, ты все слышал?

– Да. Потому что интересы вашего величества – мои интересы!

– Значит, ты все знаешь?

– Я знаю одно, сир: этот король-еретик без государства, этот вконец обнаглевший гасконец осмелился интриговать против Франции и ваших ближайших друзей и союзников. Больше того – именно он добивается французской короны!

– Как! Этот наваррец?

– Это очевидно, сир!.. Было бы истинным проявлением государственной мудрости нынче же вечером арестовать его и отправить в Венсенский замок! [94]

– О чем ты говоришь? Генрих Наваррский – мой кузен!

– И в то же время – гугенот! Поймите, сир, – вы только что поставили на карту спасение собственной души!

Король невольно вздрогнул и нащупал медальон с мощами, висевший у него на груди.

«Мальчишка-гасконец проиграл эту партию! – мелькнуло в голове де Келюса. – А герцог де Гиз многим обязан мне за находчивость!»

Генрих III все еще не мог взять себя в руки. Наконец, пробормотав короткую молитву, он снова обратился к графу:

– Ты прав, де Келюс. Я в самом деле рисковал быть осужденным на вечные муки в адском огне!

– Мой дорогой Рауль, – произнесла герцогиня, – известно ли тебе, что есть любовь?

– Ваше высочество, – отозвался бывший паж короля Карла IX, – любовь – это нечто такое, что каждый определяет со своей точки зрения.

– Это чересчур туманно!

– И все же я попытаюсь доказать вашему высочеству, что я прав!..

Эта беседа происходила в тот же день, когда Генрих Наваррский получил приватную аудиенцию у короля Генриха Валуа, в доме экс-прокурора Гардуино, по прихоти того же Генриха Наваррского превращенном в постоялый двор.

Стоял сумрачный декабрьский вечер. Над Луарой поднимался густой туман, пропитывая ледяной сыростью одежду редких прохожих. Однако в покое, где находилась Анна Лотарингская, герцогиня де Монпансье, в камине пылал жаркий огонь и все располагало к приятной беседе.

Читатель, вероятно, помнит, как Генрих Наваррский шутливо упрекнул Рауля в том, что он изменил своей давней сердечной привязанности – юной и пылкой брюнетке – и превратился в верного рыцаря сестры герцога де Гиза. Эта история стоит того, чтобы сказать о ней еще несколько слов.

Вскоре после кровавой Варфоломеевской ночи [95]Генрих Наваррский убедился, что сможет чувствовать себя в безопасности лишь при одном условии: если в окружении герцогов Лотарингии окажется человек, пользующийся их доверием и при этом всецело преданный королю Наварры. Только так Генрих мог проникнуть в замыслы своих врагов и быть готовым к отпору. Выбор короля пал на Рауля – в его пользу свидетельствовали красота, молодость, изысканные манеры и проницательный ум.

Спустя несколько дней герцогиня де Монпансье как бы случайно заметила на мосту Святого Михаила молодого дворянина, который буквально заливался горькими слезами. Герцогиня остановила карету неподалеку от Рауля – а это был не кто иной, как он, – и участливо поинтересовалась, в чем причина его горя.

– Сударыня! – отвечал Рауль, едва сдерживая рыдания. – Во время резни гугеноты убили мою невесту! Отныне я безутешен!

Говорить с красивой женщиной о любви к ней – девяносто шансов, что не будешь услышан. Но повествование о любви к другой – совсем другое дело. Тут вы в любом случае можете рассчитывать на внимание и жгучий интерес.

Глубокое горе юноши тронуло сердце герцогини; к тому же в то время сама она старалась забыть прежнего фаворита, и этот молодой человек, статный и красивый, показался ей подходящим средством от тоски. Вот почему она прихватила Рауля с собой в Нанси, и беседа, с которой началась эта глава, ясно свидетельствует, что это средство оказалось действенным…

Итак, Рауль заявил, что сможет доказать собеседнице: данное им определение любви – одно из самых точных. Вместе с тем он сразу же предупредил герцогиню:

– Если вашему высочеству угодно, я приведу неопровержимые доказательства, но извольте, мадам, запастись терпением, ибо речь моя не будет краткой!

– В предисловиях нет никакой нужды, – проговорила герцогиня, а затем взяла юношу за руку и, притянув его поближе к себе, усадила на обитую шелком скамеечку, стоявшую у ее ног. – Говори же, мой милый Рауль!

– Любовь, – начал юноша, – это, во-первых, порождение разгоряченного воображения, болезнь, которая сопровождается самыми разнообразными симптомами и не лечится одним и тем же лекарством.

– Ты полагаешь?

– При дворе покойного короля я знал одного дворянина, который утверждал, что самую пламенную любовь возбуждает та женщина, которая скверно обращается с вами и заставляет испытывать жестокие муки…

Герцогиня бросила на юношу красноречивый взгляд, в котором явственно читалось: «Неблагодарный!» Но Рауль невозмутимо продолжал:

– Если вы любите женщину страстно, она немедленно к вам охладевает; если же она сама испытывает подобное чувство к вам, то в самом скором времени ее общество становится для вас невыносимым.

– Не могу поверить, милый Рауль!

– Это уж как вам будет угодно. И тем не менее любовь чахнет и угасает на широкой и свободной дороге, где нет ни препятствий, ни ревности, ни измен. На самом деле ей просто необходимы всевозможные затруднения и тысячи адских мук, без которых она начинает походить на рыбу, выброшенную волной на берег, или певчую пташку, угодившую в воду.

– Не кажется ли тебе, что образ любви, нарисованный тобой, выглядит отталкивающе?

– Возможно, зато он правдив, и, если ваше высочество позволит, я докажу, что это совершеннейшая правда.

Не проронив больше ни слова, Анна Лотарингская бросила на юношу властный и одновременно чарующий взгляд. Рауль тотчас преклонил колени перед герцогиней и взял ее руку. Анна не отняла ее даже тогда, когда дерзкий юноша покрыл ее запястье поцелуями.

– Итак, слушаю тебя, мой разочарованный рыцарь! – произнесла она с тонкой улыбкой.

– Ваше высочество! – с горячностью продолжал Рауль. – Вам было угодно одарить меня, ничтожного и безвестного, своей благосклонностью и приблизить к себе. Здесь, в этом покое, мы одни, и наступил миг, когда гордая лотарингская принцесса исчезла, уступив место прекрасной женщине…

С этими словами Рауль, обняв герцогиню, припал к ее устам долгим поцелуем.

– И что же далее? Я хочу слышать!

– Сейчас, когда мы остаемся с глазу на глаз, мы всего лишь пара возлюбленных. Но уже завтра или, возможно, нынче вечером улицы Блуа заполнятся толпами простонародья, и во главе блистательной свиты, в окружении благороднейших представителей знати, в город вступит герцог де Гиз. Народ с приветственными кликами склонится перед герцогиней Анной, дочерью лотарингских владык, внучкой Людовика Святого, но никто не удостоит даже взглядом нищего дворянина, чья роль – всегда оставаться в тени!